После аварии реактор светился еще несколько недель

Летчик Александр Королёв — один из тех, кто ликвидировал последствия Чернобыльской аварии с воздуха. В свои 28 лет он был заместителем командира эскадрильи и хорошо помнит те трагические события.



— Авария произошла ночью, 26 апреля. А на следующий день я возвращался из Казахстана, где в отпуске навещал мать, - вспоминает Александр Кузьмич. — В Украину летел через Москву. Еще в аэропорту обратил внимание, что в небе очень активное движение. Подумал: «Наверное, что-то произошло». Тогда я служил в военной авиации - в Александрийском полку на Кирово-градщине. Уже дома узнал от жены, что весь мой полк отправили на тушение пожара в Чернобыле. Я сразу же пошел на работу. Там подтвердили, что произошло ЧП. И отправили на замену летчикам, которые накануне полетели на ликвидацию аварии и уже успели получить очень большую дозу радиации.

Александрийский полк подняли по тревоге одним из первых. С Киро-воградщины он сразу же перебазировался на аэродром «Чернигов», откуда летчики летали в Чернобыль. Потом подтянулись летчики из разных уголков Украины, России, Казахстана.

— Стояли теплые весенние дни. Меня поразило, что на дорогах вокруг Припяти было очень много автомобилей, образовывались настоящие заторы. Везли медикаменты, продукты, оборудование для ликвидаторов. С вертолета еще несколько недель после аварии было хорошо видно, как светился реактор. Таким ярким неоновым цветом, как небо перед грозой. Реактор дымил еще долго. Тушили его и с земли, и с воздуха. С вертолетов в реактор сбрасывали мешки с песком, потом стали добавлять в песок свинец (он защищает от гамма-излучения. — Авт.). Температура и уровень радиации возле реактора были очень высокие. Чтобы забросить песок, нужно было зависнуть над реактором на высоте 200 метров. Но с такого расстояния метко сбросить песок очень трудно. К тому же теряется драгоценное время: пока пристроишься, «поставишь» вертолет в нужное положение... Тогда мы придумали, как быстрее и эффективнее это делать. На вертолетах МИ-8 есть балочные держатели для бомб. На них мы и вешали мешки с песком и сбрасывали их в реактор. Скорость и точность попадания значительно выросли.

Кроме тушения реактора с воздуха, нашей задачей была и доставка на ЧАЭС людей: дозиметристов, медиков, научных работников со всего Союза. Также специальной смесью мы поливали землю вокруг 4-го блока. На поверхности она образовывала пленку, чтобы радиоактивная пыль не поднималась в воздух и не попадала в легкие ликвидаторов. Прихо-дилось вывозить с ЧАЭС людей с лучевой болезнью. Она начиналась с головокружения, слабости, тошноты, кровотечения из носа. Бывало, что пожарные теряли сознание прямо во время работы. Однако паники ни у кого не было. Все действовали максимально самоотверженно. Возможно, не до конца понимали всю опасность ситуации. Многих ликвидаторов, в том числе летчиков, едва ли не силой отправляли в больницу. Никто не хотел бросать свою работу, не доведя дело до конца.

Слова летчика подтверждает поступок ликвидатора Александра Ле-леченко, который тушил пожар. После аварии его госпитализировали в припятскую больницу, поставили капельницу. Почувствовав себя лучше, Александр вернулся на работу и получил смертельную дозу радиации.

— Те, кто работал возле реактора, постоянно меняли одежду и средства защиты. У летчиков не было такой роскоши - менять летные комбинезоны.

— Что было самым тяжелым для Вас?

— Мы работали практически без отдыха. У нас есть определенные ограничения относительно налета часов в сутки. Максимально допустимая норма - 12 часов. А приходилось летать и по 18. Психологически также было тяжело. Особенно когда врачи стали принудительно отправлять в Москву экипажи, которые получили очень высокие дозы радиации. Отправили и меня - я получил 15 рентген. Это был максимально допустимый уровень, при котором позволялось работать.

— Как это отразилось на Вашем здоровье?

— Влияние радиации я почувствовал с годами. Командиры экипажей вертолетов пострадали меньше, чем, например, бортовые механики. Те находились возле открытых люков и подсказывали командирам, как метко сбросить песок в реактор. В первые дни ликвидации среди летчиков были жертвы - один из наших вертолетов разбился. Возле 4-го блока стояло много кранов и опор, которые страховались стальными тросами. Экипаж отвлекся на гашение реактора, и лопасти вертолета зацепили один из тросов. Вертолет перевернулся и разбился. Шансов выжить у экипажа не было.

Военную службу Александр Королёв окончил в звании полковника. Был начальником Управления военной авиации оперативного командования в Чернигове. Сейчас — командир воздушного судна, инструктор Специального авиационного отряда оперативно-спасательной службы гражданской защиты ГСЧС Украины, который находится в Нежине.

— Я поддерживаю связь с некоторыми ребятами из своего полка, с которыми мы принимали участие в ликвидации аварии. Практически у каждого есть проблемы со здоровьем - радиация все же дает о себе знать. А вот из бортовых механиков среди живых уже нет никого - большинство умерло еще в первые годы после аварии.

* * *

В ТЕМУ

Наибольшую дозу радиоактивного облучения получили приблизительно 1000 человек, которые находились рядом с реактором в момент взрыва и принимали участие в аварийных работах в первые дни. Эти дозы варьировались от 2 до 20 Гр (грей) и во многих случаях оказались смертельными. Часть ликвидаторов, помимо облучения от внешних источников, получили внутреннее облучение — от осевшей в органах дыхания радиоактивной пыли, поскольку респираторы не всегда были достаточно эффективны.

Наталия Федосенко, "ГАРТ" №18 (2770) от 28 апреля 2016

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.

Додати в: