Письма издалека

«Мама родная не журися по мне, я тут гола не буду, а також і голодна. Навчилась водить машину»

 Так сообщали о себе из Германии в 1942-1944 годах наши земляки и землячки

 Есть в Государственном архиве Черниговской области Фонд «Р-1429», опись 1. В нем хранятся письма из Германии 1942-1944 годов. Их написали родственникам и друзьям юноши и девушки, наши земляки. Письма были адресованы в Куликовский район, Олишевский (сейчас часть Черниговского), Прилукский, Бахмачский, Менский, Щорский, Городнянский, Малодевицкий (сейчас часть Прилукского). Так, по районам, письма и сортированы, сложены в папки. Чернилами и карандашом описаны условия жизни тех, кто попал на работу в Германию. Я изучила все 167 страниц. Есть листочки, похожие на немецкие бланки, они до сих пор белые. Есть письма пожелтевшие. Есть написанные на розовом. Конвертов нет. Большинство писем начинается одинаково: «Поздравляю вас с моим письмом. Я жив(а)-здоров(а), чего и вам желаю».

 Печатаем самые интересные, показательные письма. С сокращением — в них много приветов родным, вопросов о родственниках и знакомых. Письма подлинные — сомнений нет. Сохраняем лексику и орфографию оригиналов.

 Вера (фамилия не указана), 9.07.1943 год, письмо адресовано в Куликовский район:

 «...Робота мені неважка. У 5 часов устать, запрягти коня, отвезти в поле битони на молоко і дать свиням їсти, тоді їсти хліб і кофе.

 После снідання в поле полоть ходили, обривать горох, робота неважка. Кріпко не утомилась.

 Мені хазяйка дала туфлі хромові коричневі на високом каблуку і 3 пари чулків: 2 пари шовкових і одні прості. Вобщем пока мені жить харашо...

 ...Вдень знаходжусь на кухні. Робота не важка, їм за одним столом з хазяїнами...

Тільки усього й погано, що я по- гановато знаю німецьку мову...»

 Надя (без фамилии и адреса):

 «...їм хорошо. Дають мені хазяєва і сир, і масло, і мармелад до кофе...

 ...Робить сильно не утомлююсь. Помагаю хазяєвам по господарству, на мені корови подоїть і трохи по кухні та хаті хазяйці помогти. Встаю в пять часов. Іду зразу до коров доїть.

 У хазяїв їх четири. Тоді сніданок у сім часов. Після іду з хазяйкою на кухню. Там робим, в 11 знов ємо. Послі убираєм, як треба шо підстірнуть, то стіраєм. В час знов за стол. Тоді є вільний час. Потом знов корови дою. У пять часов підвечеруєм. І знов до коров на вечерню дойку. Послєдній раз ємо вечером...

 Привикаю до нового укладу, бо в немців посуду миють після каждой єди. Дома могли мить раз у день, а тут нє...

...Тут я навчилась водить машину. Учив хазяїн. А ще я тепер умію печатать на машинці. Як було свободне время, дак мене хазяїн учив...»

 Адресовано в Бахмач, без имени и адреса:

 «...Мені тут харашо. ні знаю що їсти що пити, 5 раз їмо на день...

 ...А ми робили, то дали книжки і на книжки купуємо одежу. Я справила туфлі хромові, що дома і в руках не були... ...Навчилась скоро їздити (на велосипеде. — Авт.). Тут і старе і мале не ходить, а їздить...»

 Черняк, Хибаловка Куликовского района:

 «...Я в одного (хозяина. — Авт.) взяла туфлі, а в другого зелену кофту, то роблю...»

 Ольга,Куликовский район:

 «...Я уже немножко поправилась од тої, яка приїхала сюда...»

 Мария Билан, Бахмач:

 «...У вихідний до обід спим, а після обіду гуляємо в саду...
...У баура (господаря. — Авт.) немає нікого, один, як умерла жінка уже год минув, а він один...
Сплю з подругою Лисею в одній кімнаті. Постіль чиста і хороша...»

 Bilan Maria bеё Daschinger
Pottenau Post Zangenpresing Ob

 Шерняк, Прилукский район:

 «...Як веселиться, то е з чим. Радіо грає, дві гармошки, гутара...»

 Проня Ленко, Прилукский район:

 «...Я тих усіх дівчат знаю, вони живуть у пана, дак їм там хорошо...»

 Татьяна, Менский район:

 «Вечером у суботу гуляєм. Весело, не хуже, чим дома...»

 Мария, Черниговский район:

 «...За трудовий день трохи втомлююсь з не привички, та сили вечером іти гулять є. А збираємся ми каждий вечер. Хазяєва гулять пускають. Трохи й німецький язик учу, бо гуляють разом з нами і несколько німців. Гуляння наші веселіші од тих, шо дома. Чаше всього збираємся в саду у хазяйки, не в нашой, а в той, де Люба робить. Сидим на лавках і говорим. Німці, шо з нами гуляють, уже знають трохи наш язик... Не обходиться без гитари...»

 Настя Ильковна Шульга, Прилукский район:

 «...Хазяйка дала мені напитися кофе і одвела в окрему кімнату спать...

За роботу щомісяця він (хозяин. — Авт.) платить мені 20 марок...»

 Иван Корецкий, Куликовский район:

 «...Роблю на торфорозработках близ Голландии...

...Устаємо у 8 часов харашо поснєдаємо а потом ідемо на работу приходили з роботи у 6 часов вечеряємо і потом гуляєм пока і спать. У мене гроши єсть уже купіл карманниє часи, пинжак... ...Живу лучше чем дома...»

gros Hesepe Torferek
bei Heru Pies
bergreis Meppeu
Korezkiu Iwan

 Митус, Жуковка Куликовского района; 5.10.1942:

 «Хазяйка дала платтє і спадницю тухлі і купила нове платтє і дала хусточку...»

 Анна Ребенко, Куликовский район:

 «...Міні купили пальто легке двоє платтів і юпку...

Мама родная не журися по мне я тут гола не буду, а також і голодна. Я маю пять спідниць двоє платтів три кохти...»

 Ab Anna Rebenko
Trasiano Post Rheinsberg
Kreis Briesen Westpr

 Татьяна Жовта, Куликовский район 25.12.42:

 «Я роблю у хазяїна у їх три дівчини одній 18 років другій 14 третій 10 гадів ми як сестри...

...У мене 8 платтів без тих що по будний день ходжу жилет суконний хороший 6 метрів шерсті набрала батинки хороші чобіт не ношу...

...У нас сьогодні рожество і мені хазяйка подарила хороше плаття пряників груш і яблук 25 марок...

...Я роблю в бухветі...»

 Марина и Анна, Олишевка Черниговского района:

 «Культура німецького села і техніка трохи вища чим наше село до війни»

 Щорский район, без имени:

 «...Робимо 10 часов на день. Заробляємо 2 марки на день. Марки тут дуже дорогі...Хліба получаю на 1 тиждень: 1 буханку — 2 кілограми, масла на тиждень 100 грам, мармеладу або сахару 100 грам...»

 Галина Деркач, Пакуль, Черниговский район:

 «...Были в селе такие, что в Германию сами поехали. Ольга Гринева и ее подруга, уже не помню, как зовут...»

 Ольга Серич, Нежин:

 «...Стою я на улице. Смотрю, идет немка. Кричит, чтобы я шла з нею. Тогда я пошла з нею, открили сарай, где были коровы. И так второй, третий, где были свини, кони, бараны и куры. И после того пошли мы с ней на кухню. Дала она мне поужинать картошку в тарелочке и две ложки сыра. После ужина я пошла спать...»

 01.03.1943, адресовано в Тупичев Городнянского района:

 «Мамо, пишу восьме письмо. Чого ти не отвічаєш? Дівчатам приходять пісьма, а мені нє».

 История 1. Может, и остался бы в Германии

 Все это весьма не похоже на то, что нам обычйо рассказывала официальная советская пропаганда о тяжелой доле остарбайтеров. А что думают те, кто побывал в Германии на работах в годы войны и вернулся?

 90-летний Михаил Антоненко из Семеновки Менского района вспоминает:

 — Я не был на фронте. «Белобилетник», по зрению инвалид. Детство мое проходило в Дягове Менского района. В 1941 году село оккупировали немецкие войска. Из семей, в которых было минимум два-три ребенка, забирали молодежь в Германию. Забрали и меня, насильно. Хотя были и такие, что добровольно ехали.

 Было лето, везли нас товарняком. Добирались двое суток. Привезли нас в город Аугсбург, для работы на фабрике. Советские люди месили глину. Вместе с нами работали и немцы. А еще немцы трудились в цехе по изготовлению боевых снарядов. Нас в эти цеха не допускали.

 Жилось, в принципе, неплохо. За работу нам платили. К тому же точно такие суммы, как и немецким рабочим. Правда, не помню, где эти деньги после возвращения на родину делись: разрешили нам их забрать или нет.

 На полученные деньги можно было купить себе дополнительно хлеба. Продавали его за территорией фабрики, по триста грамм. Выходить за хлебом было можно. Без конвоя, без сопровождения. Спросишь у надзирателя: «Можно выйти?» Он: «Куда?» — «За хлебом». Тогда надзиратель: «Иди, только ост (номерной знак на груди пленного.— Авт.) не снимай». А вот в магазине продавать хлеб соглашались не все немки. Были такие, что продавали, но приказывали от немцев прятать, чтоб у них, продавцов, проблем не было.

 Трудились в две смены, ночью не работали — отдыхали. Спали в деревянных бараках. У нас был матрац, одеяло, подушка. Только холодное все очень, как капроновое. Надзирателей в этих бараках тоже никаких не было. Но и не убегал никто. Или от страха, или просто все устраивало. За два года, которые я там пробыл, меня ни разу не ударили.

Кормили пленных тоже ничего, только мало: два раза в день давали брюкву, картошку в мундирах, капусту, суп, триста граммов хлеба и обязательно кофе с сухарями. Немцы могли еще и по бутылочке пива выпить, они этот хмельной напиток очень любят.

 Одежду нам тоже выдавали: для работы была спецодежда. Не на работе ходили в обычных костюмах. Больше всего из гардероба нам нравились соломенные шляпы. В Союзе ведь голота была, а там даже шляпу могли себе позволить.

Еще лечили нас, если болели. Мы. по привычке, не признавались о болезнях, на ногах хотели переносить и на работу ходить. Но такое в Германии невозможно. Обязательно вычислят и положат лечиться.

 — Вы немецкий язык знали?

 — Со школы немного. Для общения хватало. Если бы до этого времени жил в Германии, то свободно бы владел языком. Он легче, чем украинский или русский. Мы там даже гулять ходили. Правда, немцы могли обидеть и побить из-за конкуренции перед женщинами. А барышни такие, как и наши.

Мне порядки германские очень нравились. Вот, например, лежит в саду яблоко на земле — возьми, сьешь. Но не рви. Сорвал — могут и руку отрубить. То же и с хлебом в магазине. Русские привыкли воровать. И там пробовали. За это били. Платят деньги — купи.

 Даже компенсацию за пребывание в плену мне платили. Уже в независимой Украине. Один раз в Мене и два — в Чернигове. Предлагали на выбор: или в евро, или в гривнах. Я евро выбрал. По 240 евро и заплатили.

 Освободили Михаила Антоненко в 1945 году англо-американские войска.

 — Если бы была возможность, то, может, и остался бы в Германии. А так после плена нас погнали всех в армию служить, — сокрушается Михаил Яковлевич, — Попал в роту аэродромного обслуживания. На родину вернулся в 1947-ом. Женился. Пошел в примы в Семеновку. Детей с покойной женой не нажили. Она умерла — остался один. Вот социальный работник у себя приютила, Оксана Сопилова. Кто знает, как сложилась бы судьба, если бы остался в Германии.

 У нас жительница из Семеновки не вернулась на родину. Да и уехала туда добровольно. Как-то приезжала в гости. Зажиточная, видно. Подарки всем привезла.

 История 2. Проня Туз не вернулась в Союз

 87-летняя Ольга Стреблянко из Тупичева Городнянского района в Германию попала в 1942 году. Работала на щеточной фабрике в городе Квакенбрюк. Вместе с ней была односельчанка Евфросиния Туз. Проня.

 — Нас там не обижали. Кормили три раза на день. — вспоминает Ольга Фоминична. — Работали вместе с немцами. Они к нам хорошо относились. Некоторые из Тупичева попали к хозяевам на фермы. Их кормили пять раз на день. Чаще всего девушки у хозяев доили коров. Когда американские войска нас освободили, ко мне подошла Проня Туз. «Я, — говорит, — в Советский Союз не вернусь. Передай моим сестрам, что я в Америку поеду». И уехала. Чувствовала, наверное, что на Родине нас преследовать будут. В Тупичеве у Прони остались две сестры. Но она ни разу им не написала и не приехала домой. Как сложилась ее судьба, не знаю.

 Сестры уже поумирали. А нас советская власть еще попомучила: четыре месяца в лагере я пробыла, а потом так относились плохо, вроде я сама захотела в Германию ехать. Заставили меня. Большинство, кто был в Германии, так хотели домой. А вернулись мы никому не нужными. Постоянно нас проверяли, под контролем мы были. Может, и правильно Проня сделала.

 Я говорила со многими теми, кто вернулся. Рассказывая о смельчаках, выбравших Америку, они завистливо вздыхали.

 История 3. "Я рордилась в германи, и это должно быть в паспорте"

 68-летняя Любовь Макаренко изТупичева Городнянского района добилась, чтобы в паспорте записали — она родилась в Германии.

Любовь Макаренко (стоит) с мамой, палой и братом Колей в Грузии

 До 2002 года Любовь Николаевна была на три года моложе своего возраста. Да и родилась она в Советском Союзе, значилось в паспорте и в свидетельстве о рождении. А в 2002-ом настояла на своем, и ее паспортные данные изменили. Ведь на самом деле родилась она в Кельне, в Германии, и не в 1947, а в 1944 году.

 — Мама моя. Антонина, в девичестве Кириленко, — рассказывает Любовь Макаренко, — в Германию попала из-за своей своенравности. Она была секретарем комсомольской организации. В нее влюбился секретарь сельского совета Андрей. Мама ему отказала. Вот ее в первых рядах в Германию и угнали. Папа, Николай Михайленко,тоже там был. Их перемещали из лагеря в лагерь. Отцу было тяжело, а вот маме легче. Она окончила Днепропетровское кулинарное училище и в лагерях куховарила. Да и комендант к ней очень хорошо относился. Мама и пленных подкармливала. Так и с папой познакомились.

 Рожать меня маму из лагеря, который был под Кельном, возили в сам Кельн. Палата была двухместная: лежала она и немка.

 Когда в 1944 году американские освободители пришли в Кельн — начался настоящий ужас. Бомбили все подряд. Родители рассказывали, что очень много пленных тогда погибло. Родители очень боялись за меня. Когда бомбили. лагерь, меня мама положила в какую-то развалину. Говорила, что если их убьют, так, . может, хоть меня спасут.

Но выжили и отец, и мать. Правда, потом началось еще Новый паспорт большее мучение. Родителей разбросали по советским лагерям — маму вместе со мной в один, папу в другой. Два года по лагерям маялись. После лагерей поехали мы в Грузию. Там родился братик Коля.

 В Каневе мамин брат дядя Сеня был прокурором. Он и помог нам сделать документы, что я в Союзе родилась. Для этого исправили дату рождения. Когда пришло время мне идти в школу, родители засобирались домой в Берлозы Каневского района Черкасской области. Вот только побывавшим в Германии работы в Берлозах не нашлось.

Новый паспорт

 А в то время многие вербовались на Сахалин. Завербовался и отец. В 58-ом выехали в Бобровицу на Черниговщине. Там уже и жили. Дома о Германии почти не говорили — боялись. Но мама мне все же рассказала, что родилась я не в Союзе, а в Кельне. В Германии родители очень хорошо выучили немецкий. Поэтому дома даже ругались по-немецки. Правда, этого никто не должен был слышать и знать. Может, у меня от этого и любовь к иностранным языкам — я сорок лет преподавала немецкий и английский языки в школах.

 В 2000 году впервые по телевизору услышала о «Фонде примирения и взаимопонимания», который помогал восстановить данные по поводу места рождения в Германии. Обратились туда. И через суд доказали, что я рождена в Кельне. Сделала новый паспорт, меня приравняли к участникам войны. А вот в Германию я так никогда и не сьездила.

Виктория Товстоног. Фото автора и из личного архива Любови Макаренко, еженедельник "ВЕСТЬ" №49 (526) от 06.12.12

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.

Додати в: