Михаил и две его жены

Каждая из жен хотела быть с ним и не хотела уступать, он пожалеле их и предложил жить втроем.

— Не боялись, что в селе все попадают, когда узнают? — спрашиваю 64-летнего Михаила Черняка из Безугловки Щорского района (речь именно о нем).


— Здесь некому падать, — смеется. — Осталось всего 15 человек. Сосед от соседа - почти за полкилометра. Никто в чужую жизнь не лезет.

Ну поговорили бы. И пусть. Полсвета мужчин имеет по нескольку жен. Явно или тайно. А мусульмане-аж по четыре.

— Их же нужно содержать.

— Правильно. У меня пенсия - две шестьсот.

— И где такую заработали?

— Места нужно знать, — улыбается.

Рассказывает: по окончании мореходки в Баку попал на работу на Дальний Восток — в рабочий городок Охотск, находящийся в зоне вечной мерзлоты — более чем за 1600 километров от административного центра Хабаровска.

Работал механиком на рыболовецком флоте.

— В Охотске земля летом не оттаивает и на метр, поэтому ездили греться в теплые страны, - шутит дальше. - Ловили рыбу в Средиземном море — в Испании, в Карибском — на Кубе, в Атлантическом океане — на Карибах. Бывали дни, когда и кондиционеры не помогали. Все ходили как вареные. Но улов нужно было как можно скорее сортировать и выкладывать на лед. Иначе пропадет. Однако это цветочки по сравнению с Кувейтом, где летом — плюс 50. Там в каждом автомобиле огнетушитель держат только спереди, чтобы всегда был под рукой. Так же и в Африке, где я работал два года.

— Там как раз многоженство и процветает...

— Я смолоду жениться вообще не хотел, потому что насмотрелся на чужие драмы по самое некуда.

Мы не бывали дома по меньшей мере по 5 месяцев. Вроде не так и много. Но не все женщины и столько выдерживали: мужчина идет в море женатым, а возвращаться не к кому.

Один знакомый хотел заработать. Работал без отпуска больше года. Приезжает, а в квартире - коляска с ребенком. Спрашивает - чей. «Наш», — говорит жена. Он громыхнул дверями и ушел. А она подала на алименты. Судились несколько лет.

Поэтому я и не спешил. Выбирал до 27 лет. Искал такую, чтобы не предавала и не убежала, когда не станет денег или заболею.

В Африке можно было легко подхватить малярию или элефантиаз. Его еще называют слоновой болезнью, потому что ноги действительно становятся, как у слона (из-за постоянного застоя лимфы и образования отеков разрастается кожа и подкожная клетчатка. — Авт.). Зрелище не для слабонервных. Лечиться приходится долго. Можно и калекой остаться. А кому нужен инвалид, когда поголовно бросают здоровых и сильных?

— Встретили такую?

— Летом 1975-го. Наш корабль стоял тогда в порту Советской Гавани. Я пошел в город и встретил ее. Сидела за рулем «скорой». Тогда такое было редкостью. Я еще подумал: «Вот молодец девушка!»

Мне всегда нравились женщины с характером. Но к таким на кривой кобыле не подъедешь. А искать повод для знакомства некогда: вдруг она сорвется и поедет, ищи потом по всему городу - а он раз в 5 больше Охотска. Сболтнул первое, что пришло в голову: «Подвезешь?» Она рассмеялась: «А тебе разве в больницу?» Так и разговорились.

Олимпиада была родом из Приморского края. На два года старше.

— Мы договорились о свидании, и я полдня искал цветы. Но что можно было найти в те годы в городе, приравненном к районам Крайнего Севера? Только скромные саранки. Они похожи на наши лилии-рябчики. Зато повел в самый лучший ресторан, — рассказывает Михаил.

Целый месяц, пока его корабль стоял в порту, они встречались. А вернувшись в Охотск, Черняк понял, что скучает по девушке. Через полгода перевелся на работу в Советскую Гавань. Поженились. Родилась дочь.

В 77-м переехали в Безугловку, потому что умер отец Михаила. Мать осталась одна:

— Она с 13 лет сирота. Вся выработанная. Как можно было оставить ее без помощи?—говорит Михаил.

Он работал лесорубом в Корюковском лесничестве, потом поехал на заработки в Калининград, устроился там на рыболовецкое судно, три года подряд ходил в моря, вернулся в Безугловку, опять валил здесь лес. Даже сельским клубом заведовал.

Она пасла овечек, разносила почту, работала на сеялке, руководила фермой в Безугловке, возила председателя колхоза. На бензовозе, потому что он был новейшим из всей имеющейся в хозяйстве техники.

Через два года после возвращения в село (в 1979-м) у Черняков родился сын. А через 25 лет совместной жизни (в 2001-м) они расстались. Почему — не хотят вспоминать. Говорят: что было, то прошло — и точка.

Олимпиада (сельские жители зовут ее Аллой) уехала от Михаила в Москву, где работали сын и дочь. Устроилась торговать.

— Там мы были всего-навсего бесправными работниками, — коротко рассказывает о жизни в российской столице.

На то, чтобы изменить ситуацию, у нее ушло почти 10 лет. Ездила на свою родину в Приморский край, добивалась российского гражданства. Заработки с детьми ни на что не тратили. Откладывали на дом.

И таки купили его. В Подмосковье.

Когда вместо постоянных хлопот, переживаний, хождения по кабинетам, вечной боязни «попасться» без регистрации наконец появился надежный тыл — собственная крыша над головой, паспорта, прописка, а у нее еще и пенсия — на сердце стало легко и... пусто.

— Оно начало грустить по Михаилу, — говорит женщина.

В мае 2011-го она без предупреждения приехала в Безугловку. А он уже 6 лет жил с другой.

— Я знала об этом, потому что мы общались и после развода. Детей против Михаила никогда не настраивала. Он бывал у нас в Москве, они у него - в селе. И я ездила проведывать, когда долго лежал в больнице.

Когда ехала теперь, ни на что не рассчитывала. Если бы не принял, развернулась бы — и назад. А он: давайте жить втроем. Несколько дней прожили.

— И как?

— Плохо. Ни она, ни я не хотели его делить. Так были воспитаны: у одного мужчины должна быть одна женщина. А меняться поздно: мне -64, она - на 6 лет моложе.

— Не дрались?

— Только на словах. Обе были на нервах. Выбор должен был сделать Михаил. А он все тянул. Никого не хотел обидеть. Я не могла этого выносить и, когда мы в доме были все втроем, спросила у него прямо: «Хочешь, чтобы я осталась?» - «Хочу». Тогда я сказала сопернице: «Ну все — освобождай территорию».

... Они начали жизнь заново.

Живут возле самого леса. Весь сезон женщина ходила туда за черникой. Теперь ждет грибов. Хозяйства не держат. Огород—помидоры и несколько десятков картофельных кустов. Больше сажать бесполезно: все равно уничтожат дикие свиньи.

— Только в детстве и наедался своим картофелем, — говорит Михаил. — На Дальнем Востоке он был сушеным, в Испании - невкусным, а теперь - купленый.

Продукты привозит частный предприниматель (он приезжает в село раз в неделю), ездят и сами на рынок в Щорс. После того как сын несколько месяцев назад подарил внедорожник (отблагодарил мать за помощь), такого понятия, как расстояние, для них нет. Говорят: каких-то 15 часов — и в Москве. Выручают односельчан, когда те просят съездить куда-то по делу или к фельдшеру в соседнее (за 7 километров) Елино.

За рулем «нивы» — Олимпиада-Алла. У Михаила после тромбофлебита болят ноги. И рыбу он ловит теперь только в озере неподалеку. Говорит: все хорошее очень быстро проходит. Радуется, что все-таки многое успел: увидеть мир, пожить, как хотелось.

— А та женщина осталась в Безугловке? — спрашиваю напоследок.

— Нет, ее здесь нет.

— Если честно, жаль ее?

— Жаль, что они не ужились, — говорит Михаил.

Щорский район.

Мария Исаченко, еженедельник "Гарт" №35 (2632) от 29 августа 2013

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.

Додати в: