Искалеченное детство

11 апреля — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Долгое время после Второй мировой войны об этих людях молчали. В Советском Союзе их даже считали изменниками. И только в 1988 году общественность поднялась на защиту пострадавших от нацистов, и совместными усилиями удалось доказать власти, что каждый, кто был в немецких концлагерях, — невинная жертва фашистов. Особое внимание тогда обратили на бывших малолетних узников. Ведь им в детстве пришлось перенести тяжкие муки рабства, адский труд, издевательства, даже быть подопытными у немецких врачей.

— Советские дети нужны были немцами для того, чтобы испытывать на них изобретенные лекарства, и для того, чтобы они были донорами крови для солдат, — рассказывает 76-летняя Нина Зубок, председатель Черниговского областного отделения Украинского союза узников — жертв нацизма. — Мне в концлагере делали какие-то прививки, после них на руках появлялись волдыри, которые позже лопались, и кожа покрывалась коркой. Немцы постоянно следили за моим состоянием, делали свои выводы, а затем мазали мои измученные руки мазями — и все заживало. Так повторялось не раз.

Сама я родом из Чепиговки Репкинского района. Мои родители были колхозниками. Папа воевал на Финской войне и был там тяжело ранен, поэтому получил «белый» билет и на фронт его не забрали. Во время немецкой оккупации в 1943 году нашу семью заподозрили в связях с партизанами, однажды немцы пришли и забрали нас. Вместе с другими пленными маму, папу и меня с братом Иваном товарными вагонами отправили в Германию. Там сначала поселили в лагере, а вскоре перегнали в бараки, которые находились между городами Бильфельд и Галле. Бараки были разделены на три части: для военнопленных, рабочих (остарбайтеров) и детей. Мы, малые, не работали, а старшие дети, 12-15-летние, помогали подносить брюкву на кухню. Я попала в Германию в 8 лет, поэтому основными моими проблемами, если можно так сказать, были страх, недоедание и те странные, причинявшие боль медицинские манипуляции, о которых я уже говорила. Но мысль о том, что мама с отцом где-то здесь, рядом, вселяла надежду.

Часто сквозь колючую проволоку приходилось видеть издевательства над военнопленными. Окровавленных, их куда-то вывозили, и больше наши солдаты в бараки не возвращались.
Когда в 45-м нас освободили американцы, то один француз сфотографировал меня с белорусской девочкой на фоне тех бараков, в которых мы прожили два года. По возвращении домой у меня на руках время от времени появлялись такие же волдыри, как и в концлагере. Казалось, что они гниют. И только медбрат Павел Титаренко, который тоже был с нами в плену, смог сделать мазь, которой меня лечили немцы. Благодаря ему я и выздоровела.

Не меньше горя пришлось пережить и Юлии Джоле (ей сейчас 85 лет) из Сусловки Репкинского района. В 41-м она окончила шесть классов, а когда началась воина, отца вместе с другими мужчинами забрали на фронт. А вскоре в село пришли немцы. У Юлиной матери было четверо детей, из которых Юля — самая старшая. Часто они голодали. Юлия Ефремовна вспоминает, как однажды женщин с детьми согнали в колхозный погреб, но вечером, когда они уже не надеялись на спасение, вдруг выпустили и приказали идти в соседнее село. Они выбегали в истерике, потому что днем от полицаев слышали, что в погребе их собирались забросать гранатами и таким образом похоронить. Никто не сопровождал женщин и детей, поэтому по дороге все они разбежались. Но от судьбы, как говорится, не убежишь. Не удалось избежать немецкого плена и 16-летней Юле. Ее вместе с другими подростками в 1943 году отправили в Германию. Там девушка попала в настоящее рабство к фрау Опитц в городок Николыитадт. Работала в поле, на огороде, иногда убирала хозяйство, но ни разу за полтора года так и не вышла за пределы усадьбы фрау Опитц.
— У меня была сильная ангина, но несмотря на это приходилось все равно работать, — говорит Юлия Ефремовна. — Из-за постоянного недоедания от меня остались «кожа и кости». Одна полячка, которая работала на кухне хозяйки, как могла, жалела меня, иногда тайком давала кусочек хлеба.

Малолетним узником был и Константин Пархомец из Евминки Козелецкого района.
- Костя попал в лагерь смерти Коров шестилетним мальчиком, лишь чудом ему удалось продержаться там два года, пока лагерь освободили, — рассказывает о нем Нина Зубок. — Но после войны прошлое немецкого узника мешало ему нормально жить. В 1952 году, окончив 7 классов на «отлично», Константин был зачислен в Военно-воздушное подготовительное училище. Но через две недели его отчислили, потому что он в шесть лет побывал в концлагере, о чем свидетельствовала справка из КГБ. Вот такой абсурд. Пришлось Пархомцу вернуться в школу. Доучившись, Костя еще раз попробовал осуществить свою мечту - стать военным — и подал документы в Ростовское радиолокационное училище, но и тут ему отказали по той же причине. Ох и наплакался он тогда. В конце концов пришлось выбрать профессию ветеринарного врача. Сейчас 76-летний Константин Пархомец — председатель Козелецкого районного отделения Украинского союза узников — жертв нацизма. За трудовую и общественную деятельность он награжден многими грамотами, отличиями.

Не отстает от него в своей общественной активности и Нина Владимировна. В 2009 году она ездила в Германию, рассказывала там детям о своем трудном детстве, о плене. Позже посетила Освенцим. А в следующем году приняла участие в «Марше мира через всю Украину», проведенном в знак памяти обо всех пострадавших в годы войны. Нина Владимировна имеет орден княгини Ольги III степени, Почетную грамоту Верховной Рады, грамоту «За старательные труды на славу» от митрополита Владимира и множество других наград.

Нам, привыкшим к миру, никогда не понять боль тех, кому пришлось пережить все ужасы войны, особенно будучи ребенком. Та боль живет в их травмированных душах до сих пор.

Анна Самойленко, еженедельник «ГАРТ» №15 (2560)

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.