У него - диабет, поджелудочной и... 37 гектаров земли

Ко всему этому — далеко не юный возраст (65 лет). И старенькая (1 декабря исполнится 87) мать, за которой ухаживает.

- Где берёте для всего этого силы? — спрашиваю Виктора Долгошея (речь именно о нём) из хутора Крестоповщина Хотуничского сельсовета.


- Только не подумайте, что говорю для красного словца: не сдаваться помогает осознание того, что всё может оборваться когда угодно, в один момент.

Я уже переживал такое. В 2004-м. Тогда болезнь не оставляла мне ни единого шанса.

Чувствовал это по своему состоянию. Угадывал по настроению врачей. Да они, собственно, ничего и не скрывали. Первой реакцией был страх. Потом по-новому взглянул на то, что раньше казалось существенным: переживания по поводу того, что скажут люди, боязнь неудачи, нерешительность — теперь всё это было смешным, не более. Знаете что чувствует человек, которому уже нечего терять? Огромное желание жить на полную силу. Если, конечно, удастся выжить.

Ему удалось. Операция на поджелудочной железе была 31 декабря. На новый, 2005, год Виктор получил самый большой — какой только может быть — подарок: жизнь.

Рассказывает: — За окном — мороз, снег, а я закрываю глаза и вижу, как на полях появляются всходы. Строил планы, что где посею. Чем буду обрабатывать.

Вспомнил, как в 1994 году стали с отцом фермерами. Начали с гектара земли. Тогда у нас было только две лошади. Но ничего, справились. Через год купили трактор. Не новый, но рабочий. А ещё через год отца не стало.

Вспомнил своего деда Ермолая. Он был 1888 года рождения. Во время первой мировой служил в кавалерии. Вернулся — стал хозяином. У него было 14 лошадей, Укоров, 10 десятин земли. В коллективизацию одним из первых вступил в колхоз — чтобы уберечь от Сибири семью, в который было пятеро детей.

Как «сознательного», деда тянули в активисты. Но его душа не принимала новых порядков. Рассказывал: «Послали раскулачивать одного хуторянина. А я не могу. Он ведь такой же труженик, как и я. Упал на колени перед начальством, прошу: давайте любую, самую тяжёлую работу, только не это».

Его при любой власти ценили за хозяйственную хватку. Направляли разводить кролей в Залесье,заведовать свинофермой в Бутовке (Городнянский район). В самой Городне бригада деда Ермолая на 5 гектарах выращивала малину и смородину. Колхозный сад он тоже посадил. И при этом не умел расписываться.

Родня рассказывала: Ермолай Долгошей никогда — что бы ни случилось — не опускал руки. Ему было уже за 50, когда задумал переселиться в Бессарабию. Мол, там земля богаче, теплее, полно вина, а главное — зайцев. Он был страстным охотником. В 41-м продал хату и уехал. Вместе с женой, двумя детьми (один из них — мой отец) и родственницей. Приехали в мае, а через месяц — война. Они — назад. До Одессы подвезли болгары. Дальше — своим ходом. В Днепропетровской области дед купил корову, обучил её. В кузнице ему сделали тачку. Колёса от неё до сих пор сохранились. Лежат в сарае. Запасся мукой, посадил семейство на тачку — и в путь. Проголодаются — подоят корову. Еду готовили на костре. Однажды их чуть не расстреляли. Но Бог миловал. Через . 60 суток добрались домой. А жить негде — дом-то продали. Поселились в конюшне, оставшейся от пана. Я теперь в ней зерно храню. Там стены толщиной 80 сантиметров. Потом нашли себе жильё.

И у отца была дедова натура. Это же он мне, а не я ему, хоть намного моложе, предложил стать фермерами.

«Разве я — не сын своего отца, не внук деда Ермолая?» — сказал я тогда себе. Это был очень мощный стимул. Он в самом деле добавил мне сил. Взял кредит, докупил семян, удобрений, кое-что из техники, начал пахать наши, семейные, земельные паи. Потом и паи родственников. До этого они не использовались, зарастали травой.

Теперь подворье Виктора Васильевича больше напоминает тракторный парк. Правда, большая часть техники уже давно отработала свой ресурс (МТЗ-52 семьдесят второго года выпуска, оба комбайна — конца восьмидесятых), но до сих пор на ходу. Потому что в хозяйских руках. К тому же — профессиональных (Виктор Долгошей — дипломированный механик сельськохозяйственных машин).

В этом году 13 с половиной гектаров засеял озимыми, остальное — яровые: овёс, ячмень, гречиха, люпин, горчица. Урожай продаёт на рынке в Городнє (до неё — какой-то десяток километров, до Щорса — вдвое больше). Там у него — небольшая торговая точка.

— Деньги не задерживаются. Одно продаю — другое покупаю. В этом году только на солярку пошло 9 тысяч гривен. Плюс запчасти. Старые, какие были, уже использованы. Прибыль если и есть, то мизерная. В основном выходит «так на так». Два года не могу выплатить кредит за легковушку.

На машине он ездит в основном в Городню. Там у него жена. Женат второй раз. В первом браке жизнь не заладилась. Но дочери (их две) после развода чужими не стали. Одна четыре года назад «сделала» его дедом.

Во втором браке общих детей нет.

— Поздно встретились, — объясняет Виктор.

— Жена не ругает, что дома бываете реже, чем на хуторе?

— А я её сюда привожу. Позавчера зерно вместе сушили.

Она понимает, что я не могу оставить мать одну. Ехать к нам она категорически отказывается. А тут не приседает целыми днями. Постоянно ищет себе работу. Диетические блюда мне готовит.

Кроме Виктора с Наталией Прохоровной, в Крестоповщине постоянно живут ещё семеро человек. Все друг другу родственники.

— Раиса Долгошей — с дочерью, зятем и тремя внуками. Самый младший ещё школьник. За наукой ходит в бутовскую школу. До неё всего полкилометра. Ещё Клавдия Чугай. Она живет одна. 11 мая похоронила мужа. Дочери — одна в Белоруссии, другая в Якутии.

Два пустующих дома купили жители Городни. Одни — под дачу. Но тут они почти не бывают. А Семён Керимов, который по соседству с нами, похоже, отдыхать на природе не собирается. Прошлой осенью попросил меня раз-дисковать гектар целины возле хаты. Весной посадил помидоры. Они на новом месте уродили хорошо. Уже трижды привозил из Городни женщин — выбирать.

Дорога до Крестоповщины — одно удовольствие. Пара километров от трассы Щорс—Городня — как зеркало. На асфальте — ни выбоин, ни трещин. В центре хутора белые полоски пешеходного перехода свежие, отчётливые — будто их нанесли вчера.

Правда, по ним проходит разве что дождь. Больше некому: жилые дома — дальше. К ним ведёт едва различимая в зарослях грунтовка. Есть ещё одна дорога. Викторова. Она — в объезд хутора к его полям.

Спрашиваю, какой в этом году урожай.

— Можно сказать, что по 10 центнеров с гектара будет.

— Не очень много.

— Сколько вышло. Результат, конечно, важен. Но для меня важнее сам процесс. Чтобы каждый день была забота. Чтобы надо было что-то решать, планировать, о чём-то договариваться, о чем-то волноваться.

При моих болячках нельзя ни засиживаться, ни залёживаться. Иначе сахар в крови сразу подскочит. Поэтому постоянно в движении. Зимой, когда работы мало, становлюсь на лыжи и накручиваю не менее 5 километров.

Из хозяйства у них с матерью — полсотни кролей и пасека.

— Мёд разве можно при диабете?

— Можно, если в допустимых пределах: 1 грамм на килограмм живого веса. Такое я в одной старой книге вычитал.

Старинные книги — это его слабость. Недавно выписал переизданную в наши дни «Новую систему земледелия» Ивана Овсинского (год издания — 1899-й). Говорит: открыл для себя много нового. Надо будет попробовать на практике.



Мария Исаченко, "Гарт" №46 (2694) от 13 ноября 2014

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.