Забытый всеми

Выкладываю свою статью, не первой, правда, свежести (срединой августа датированная), но думаю почитать будет интересно, особенно если впервые.  


Старая деревянная лестница заставляет позабыть о настоящем и, вместе с фонарями в черной оправе, выполненными в стилистике девятнадцатого века, навевает мысли о Петербурге Достоевского времен «Преступления и наказания», жарком, сухом и душном, что ещё более подчеркивается нынешней ситуацией в атмосфере. Ассоциации усиливаются при виде безобразных пресмыкающихся с выколотыми глазами и длинными языками, которые как будто были закованы в поручни лестницы могучими силачами для отпугивания разного рода нечисти от этих мест, как в древние времена при входе в город насаживали на копье голову врага, чтоб неповадно другим было.

Слева от лестницы манит ароматом, переливаясь на солнце, дикорастущая конопля, которая своим здоровым видом, несомненно, порадовала бы любого нидерландского агронома пышностью своих верхушек, высотой стеблей и плотностью посадки, что никак не сказывается на её росте.

Дорога вверх по лестнице кажется какой-то необычно тяжелой, медлительной то ли от жары, то ли от опасности движения по ней из-за некоторой её аварийности в виду отсутствие качественного ремонта, возможно с тех самых «Достоевских» времен. Потому путник останавливается на каждом пролете, чтобы отдышаться и оглядеться вокруг, поскольку с каждой новой ступенькой горизонты расширяются, а путешествие становиться все менее безопасным, прогнившие и сломанные ступеньки настораживают.

Величественные могучие клены, дубы и прочие деревья, что во множестве произрастают здесь, в конце подъема, нашептывают шелестом листвы о своем уже далеко не юном возрасте, о славном прошлом и непредсказуемом будущем из-за постоянного уничтожения по всей округе их собратьев, что грозит превратить некогда зеленый град в место пустынных небоскребов.

Осилив лестницу и оглянувшись на проделанный подъем, путник может насладиться открывающимся необыкновенный видом на свободную и непокорную красавицу Десну, на ржавые баржи и прочие плавсредства речпорта, подобной же свежести, среди которых притаился ровесник революции, гордый и свободолюбивый «Казбек», служивший в молодость свою одним из любимых средств отдыха горожан, звонким смехом орошавших его во время речных прогулок.

Если повернуть на лево и поднять взгляд чуть вверх, то в часы восхода солнца, когда вокруг все дышит прохладой и утренней свежестью, когда робкие солнечные лучи проскальзывают по густой листве и попадают в самую верхнюю точку местности, можно увидеть купающуюся в их блеске тринадцатую пушку. Скольких молодых донжуанов она лишила свиданий, скольким кошелькам она не дала прохудиться, скольким семьям не позволила состояться? До каких пор она будет тормозить рождаемость в нашем городе?

Нежно улыбаясь, вспоминая своё веселое прошлое, она растворяется, превращаясь в туман, и рассеивается в воздухе, гонимая ветром при появлении ранних гостей.

Производители прочих двенадцати пушек растворимость своим орудиям не предусмотрели, потому они выстроились вдоль южной стороны, в ожидании потенциального врага, готовы встретить его всей мощью своих залпов. Обращены большей своей частью они, как ни странно, в сторону Киева. Хотя, если послушать мнение большинства людей преклонного возраста, то главные враги наши именно там и скрываются: в зданиях правительства, парламента и пара залпов в их направлении была бы очень даже к месту.

В вытоптанной и выгоревшей на склоне траве, снаружи перед пушками, все признаки недавнего нападения, но враг был бит и бежал под градом пивных бутылок и сигаретных пачек – единственного оружия мирных горожан.

Издавна людям наших краев была присуща любовь к росписи, художеству, а незаменимыми атрибутами её выражения являлись стены и заборы. Пушки также не остались в стороне, потому каждый почитает своей святой обязанностью оставить какой-нибудь след пребывания (как то имя и дату, либо номер телефона и адрес), то ли на колесах, то ли на дулах пушек.

Проходя вдоль пушек в сторону центра города по правую сторону можно заметить присевшего на лавку передохнуть кобзаря, в стойком вдумчивом взгляде которого ясно читаются мысли о бедной «ридний неньке», а в зажатой левой рукой папочке небось пару виршей о гадких, бесстыжих грабителях-развратниках москалях, без устали посягающих на любую сердцу «незайману неньку». Но мыслить мешают проказники-дьяволята, то и дело присаживающиеся рядом, либо лезущие на шею во имя фотоснимка с кумиром, избавиться от которых помог бы солидол, но мазать им кобзаря как-то не с руки, да и статус гения не позволяет. Авось, одумаются, нерадивые.