«Каждый день в реанимации платили за лекарства от 1500 до 2100 гривен»

2 мая в реанимации второй городской больницы умерла 35-летняя черниговка Виктория Акуленко, инвалид с детства. В отделении интенсивной терапии была с 21 апреля. За 11 дней реанимации, включая компьютерную томографию за 550 гривен, родные потратили 16200. Самым дорогим было 27 апреля — 2100.



«Я бы очень хотела, чтобы наш мэр полистал ее»

— Вот наши расходы, — показывает чеки тетя Виктории Акуленко, 63-летняя Антонина Акуленко, пенсионерка. Работала начальником отдела кадров «Химтекстипьмаша». бухгалтером в частных фирмах. — Как это, чтобы в реанимации не было элементарного? Покупали препарат для клизмы. Зонд желудочный. Шприц для инъекций. Папаверин. Анальгин. Рибоксин. Аскорбиновую кислоту. Еще шприц. Перчатки. Канюля. Церукал. Экстракт валерианы. Катетер. —листает чеки. — Сердце разрывается от несправедливости. Почему есть деньги на бордюры, на фонтаны, на памятники, на Бог знает что, а на лекарства в реанимации нет денег?

Процедура назначений такая, — продолжает. — Приходишь к 9 часам к зверям реанимации, нажимаешь кнопку. Выходит медсестра или санитарка.

Говоришь: «Я Акуленко. Какие назначения?» Могут сразу вынести, могут позже — ведь это реанимация, вдруг помощь оказывают? Выносят от руки нвпкзш&ш список. Ты с этим ошском спускаешься в аптеку. Там набирают шкет медикаментов, платишь деньги. Пакет несешь в терапевтическое отданамс напротив реанимации. Комната, написано «Куратор». У куратора тетрадь. Я бы очень хотела, чтобы наш мэр полистал ее. В ту тетрадь пишут дату, фамилию и вклеивают список, который дал тебе врач. Ты расписываешься, что эти препараты сдал. Медсестра или санитарка несет пакет в реанимацию. В выходные дни пакет медикаментов сдаешь прямо в реанимацию. Звонишь — кто-то выходит. Отдаешь.



Выписывают назвачения на один день. Это оправданно: тяжелые больные, доживет - не доживет. Слез — море! Мамы - папы смотрят сумасшедшими глазами: «Сколько? Доктор, сколько?!» Человек приходит в аптеку, просит половину из назначенного. А как дать половину, если ампула того, ампула того. По пол-ампулы ж не дашь.

«От жалости сердце разрывалось. И мысль без конца точит: где взять деньги?»

— Племянница не спала в реанимации, — вспоминает тетя. — Медсестра говорит: «Когда ни подойду, глаза открыты». «Почему не спишь?» — «Я смерти боюсь». Домой хотела: «Мама, забери меня». «Мама, ты ж меня не бросишь».

У Виты работала только голова. Надо было кормить, переворачивать. 24 часа в сутки быть с ней. И на другой бочок перевернуть, и почесать. Выглядела как 15-летняя. ДЦП (детский церебральный паралич), сопутствующие заболевания, в том числе слабость мышц.

Была перфорация пищевода в силу заболевания. Он износился. Из желудка содержимое забрасывалось в пищевод. А в нем — дырки, содержимое попадало в плевральную область. И сдавливало легкое. Она задохнулась в результате.

Знали, что обречена. Нельзя от этого было обезопасить. Около 2 литров желудочного сока вырабатывает человек, сок разъедает пищевод, да еще слюна.

Врачи делали все, что могли, деньги не брали. Мы, правда, и не предлагали. А санитаркам предлагали — ни одна не взяла. Претензии есть по уходу. Но хорошо, что в реанимацию разрешен вход с 11 до часу и с 6 до 7 вечера. Таким образом люди контролируют, что там происходит. Персоналу это не очень нравится. На дверях «Реанимация» и «Вхід заборонено» написано крупно. И мелко-мелко добавлено время посещений.

1 мая сказали, что Виточка, может, два часа проживет, может, двое суток. От жалости сердце разрывалось, глядя на это несчастное дитя, на его страдания. И мысль без конца точит: где взять деньги? Вот завтра 2 мая. На завтра деньги есть, а где на послезавтра? У кого попросить? У кого одолжить? Но чем отдавать и когда отдавать?

«Сравните: 5 тысяч в месяц и 1700 в день»

— Племянница умерла, нам остались долги, — продолжает Антонина Александровна. — Я живу одна. Пенсия — 1600 гривен. Невестка Дина жила с Витой. Получала свою пенсию. И социальную помощь на дочку вместе с доплатой по уходу за инвалидом — 1450 гривен. Плюс деньги по потере кормильца (отец Виты, мой брат, умер два года назад. Семью не бросил, как делают многие отцы в семьях, где дети-инвалиды, до конца с ними жил). Получалось тысяч 5.

Но сравните: 5 тысяч в месяц и 1700 в день. Где взять деньги?

Если видят, что человек обреченный, зачем выписывать на такую сумму? Хотя это сложно... Мало б кто решился сказать: «Не буду платить, пусть умирает».

У Дины Михайловны две дочки от первого брака. Они помогали. Одна — в Италии, муж инкассатор, она не работает. Другая — в Одессе, перебивается заработками.

Думали, что продать. Но что ты продашь? Что у обыкновенных людей есть? Старые холодильник, телевизор, старая стиральная машина. Хата есть в селе, земля — в наследство не вступали. Выставили на продажу, чтобы потом договориться с документами. Никто даже не позвонил.

Обращались в приемную Дубиля. Взяли заявление — ответа нет. В горсовет ходили. Ушли ни с чем.

Нечеловеческие страдания, когда нет денег и ты не можешь лечить своего близкого. И страх за себя. А если сам попадешь?

Был сюжет в теленовостях, мэр ходил, выяснял, удобные ли скамейки в парке.

А был ли он хоть раз в реанимации о визитом? Был ли губернатор? Как могут главврачи ездить на иномарках, если в больницах нет бесплатных лекарств? Они должны решать, как обеспечить в теперешних условиях больницу медикаментами. Хотя бы на 50 процентов.

Владимир Фаль, главврач второй городской больницы: «На койко-день горсоветом выделено 8 гривен»



— Почему такая дорогая реанимация?

— Это не реанимация дорогая. Дорогие лекарства, которые используются в ней. Интенсивное лечение — это не просто антибиотик, это сложный комплекс. Люди платят только за лекарства в аптеке.

— Почему в отделении интенсивной терапии нет даже расходных материалов: шприцов, канюлей, систем для капельниц, пеленок, марли, бинтов?

— Наша больница финансируется из бюджета горсовета. Горсовет устанавливает, сколько нам выделить на энергоносители, медикаменты, питание для больных. Зарплату медиков финансирует государственный бюджет. Депутаты горсовета решают на сессии, сколько выделить средств.

В нашей больнице на койко-день на медикаменты и расходные материалы выделено 8 гривен. Без разницы, человек в терапии, неврологии или реанимации.

— Чтобы больше выделили, — зависит от депутатов, мэра?

— Конечно, от депутатов. Они выделили 8 гривен, хочешь бери, хочешь не бери. А только общий анализ крови (в реанимации он каждый день делается), — по реактивам, работа не учитывается, аппарат не учитывается, — 20 гривен. Флакон физраствора, который за день 5 и 8 раз переливается, — от 12 до 17 гривен. Флакон глюкозы — столько же. Флакон антибиотиков (а в реанимации наиболее мощные антибиотики используются) — от 150 до 200 гривен.

Капли, которые выделяет горсовет на лекарства, используются так. К нам привозят больного, в стельку пьяного, мы его спасаем. Он уходит домой и не платит ни копейки. Привозят бомжа — тоже спасаем. А нормальному человеку, который попадает в больницу, мы вынуждены дать список лекарств.

— Много врачей в городском депутатском корпусе?

— Недостаточно. Якубова, главврач второй детской поликлиники, и Кадина из 4 горбольницы. Нас, врачей, медицину, ненавидят. Потому что человек пришел и ему сразу надо доставать кошелек. Если бы мы обеспечивали людей медикаментами, нас бы 90 процентов целовали и говорили, что мы очень хорошие.

— Как улучшить обеспечение реанимации?

— Нужно, чтобы количество денег, выделяемых в больницу на медикаменты, увеличилось хотя бы вдвое. Это не обеспечит всего, но хоть шприцы купили бы.

В этом году на нашу больницу, на медикаменты, выделили один миллион 900 тысяч гривен — на поликлинику, лабораторию, реанимацию, операционные, да все отделения. А мы более 7 тысяч наркозов даем. Этоуже более 2 миллионов гривен.

Проблема дальше, чем горсовет. Она на уровне государства. Нужен закон о медицинском страховании. Страхование должно быть консолидированным, из трех источников: госбюджета, работодателя и работающего.

Андрей Жиденко, главврач Черниговской обласшой больницы: «На койко-деиь . на медикаменты выделено 13,50»



— Из областного бюджета на медикаменты на койко-день выделяется 13,50, — объясняет ситуацию Андрей Жиденко. — Это и медикаменты, и реактивы, и рентгенпленка, ЭКГ- бумага. Что такое 13,50...

— Как увеличить?

— Добиваемся. Ведь мы ургентируем (дежурим) по хирургии. Больных могут привезти и без средств. Стараемся максимально обеспечить их. Выкручиваемся. Без реформ не обойтись. Идея, что деньги должны идти за пациентом, очень правильная.

— А если нет этих денег?

— Президент подписал закон, что учреждения охраны здоровья имеют право в этом году пройти преобразования в казенные или неприбыльные коммунальные предприятия. Мы сможем пролечить пациента, выставить счет агентству (его создает Министерство здравоохранения) и получить деньги за лечение. Это касается в первую очередь пребывания в реанимации. Там используются медикаменты с максимальным эффектом, их стоимость очень высокая. Разве нам приятно стоять с протянутой рукой, слушать проклены?

— Молдаване, попавшие в Городнянскую райбольницу после аварии, очень удивлялись, когда им приносили простыни (большие листки) со списками лекарств.

— В Молдавии одна из лучших моделей страховой медицины в постсоветском пространстве. Консолидированный бюджет. Плюс — частные страховые компании, если нужны люкс-условия. Они перешли на страховую медицину очень быстро. Если у нас это не делается, значит, кому-то выгодно.

* * *
анекдот в тему

Врачи из разных больниц пьют коньяк.

— Коллеги! Мы недавно пересадили почку, и уже через месяц человек пошел искать работу! — хвастается один.

— А мы недавно пересадили легкие, и больной через две недели пошел искать работу! — гордится другой.

— А у нас... Недавно пересадили одного врача в кресло главврача, и уже на следующий день полбольницы искало работу.

Тамара Кравченко, «Весть» №21 (749) от 25 мая 2017

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.