Две войны деда и внука Баркановых

У Ивана Михайловича Барканова из Грабовки Куликовского района и его внука Дмитрия из Куликовки — 60 лет разницы в возрасте: первому 85, а второму всего 25 лет. Но оба знают, что такое война, потому что один был, а другой сейчас является ее участником.


Иван Барканов с внуком Дмитрием

Нам посчастливилось застать Дмитрия в Куликовке во время его первого отпуска. Повестку он получил еще 10 августа прошлого года. Дорогой в Грабовку Дмитрий рассказывает:
— Приехал на несколько дней с Луганщины и рад, что дедушку с бабушкой увижу. Знаю, они за меня очень переживают. Когда мне пришла повестка, ни они, ни родители меня от армии не отмазывали, а напротив - поддержали. Я служу в 30-й отдельной механизированной бригаде, которая базируется в Новограде-Волынском. Нужны были медики, поэтому меня и еще 9-х ребят направили в медпункт, где стали учить этому делу. Вообще, медицина меня интересовала всегда. Еще в школе я хорошо знал химию, биологию, анатомию. Но поступил в Черниговский национальный педагогический университет имени Т. Г. Шевченко на исторический факультет. Окончил 4 курса, отслужил сверхсрочную службу в армии, а после этого отучился еще год на специалиста. Во время практики в школе понял: педагога из меня не выйдет. Поэтому, окончив вуз, работал на строительствах, охранником. Вышло, что судьба сама меня направила в медицину На санинструктора меня учили немногим более 3 месяцев, но многому научился сам уже в зоне АТО, куда я попал в декабре.

— Помнишь своего первого пациента?
— Конечно! Во время боя один военный получил сильный ожог ноги от взрыва, снаряда. В таких случаях моя работа — сделать все, чтобы довезти солдата в больницу живым. Думаю, свое первое боевое крещение я прошел достойно: сделал все правильно и помог бойцу. Уже позже были солдаты и с более сложными травмами: осколочными ранениями, кровотечениями, оторванными конечностями. Чего только не насмотрелся! Не буду говорить, что мне не было страшно. Еще и как было! Но когда идет бой и слышишь неистовый крик «Медика!», забываешь обо всем и мчишься на помощь.

— Как в зоне АТО с обеспечением лекарствами?
— Благодаря волонтерам всего хватает. Приходилось применять и новейшие препараты. Тот же Щелоке» - порошок, который останавливает даже самое сильное кровотечение, если им посыпать рану. Слышал, что на передовую начали поставлять и специальные большие пластыри «Halo», которые можно применять при ранениях легких — они закрывают рану, останавливая кровотечение, но действуют как односторонний клапан, что позволяет эффективно удалять лишний воздух, который накапливается в плевральной полости. Но я таким пластырем еще не пользовался.

— Кем видишь себя в будущем? Свяжешь жизнь с медициной?
— Уже думал над тем, чем буду заниматься после войны. Она же не будет длиться вечно. Учительство - это точно не мое, поэтому, скорее всего, буду учиться на врача.

Пуля только поцарапала голову

Иван Михайлович с женой Анной, увидев внука после долгой разлуки, сразу же кинулись его обнимать.

— Так за него переживали! — утирает слезу Анна Никифоровна.

— Дима — молодец! Я им очень горжусь! — говорит Иван Михайлович. — Он в свои 25 пережил немало. Меня судьба тоже не баловала. Родился я в соседней Дроздовке, а когда в 1933-м начался голод, отец вывез мать и меня с двумя сестрами на свою родину — в небольшое село Какачево под Ленинградом. Когда в 39-м началась финская война и отец пошел воевать, мать решила вернуться на Куликовщину, в родную Грабовку. Отца я больше не видел — он погиб в бою под Ленинградом в 1942 году. Надолго мы с матерью от войны не убежали — началась Великая Отечественная. Мой дед по матери возглавлял подпольную организацию и, когда я был еще 12-летним мальчиком, вовлек меня в эту работу. По ночам я расклеивал листовки по селу, следил на станции за поездами, передавал записки другим подпольщикам и партизанам. Летом 43-го наше село окружили немцы. Их было около 5 тысяч (карательные отряды, кавалеристы, мотопехота), потому что в нашей местности было много партизан. Сначала немцы обстреляли лес, и партизаны, которые там прятались, убежали в болота под селом. Я хорошо знал местность, поэтому подпольщики отправили меня сообщить им информацию о численности немцев и рассказать, как можно выйти через болота. Дали мне какие-то немецкие документы, чтобы немцы меня выпустили из села. Расчет был на то, что ребенка они не тронут. Но меня остановили немец и наш, украинец, и спрашивают: «Куда идешь?» Я ответил: «К деду. Он пасет коней за селом». Немец документы те забрал и вроде поверил, а вот украинец в плечо меня прикладом толкнул и говорит: «А ну, веди». Я пошел, а он следом за мной на коне едет. Повел я его через заросли и болота. Думал: «Вот сейчас до этой канавы дойду, а там только ты меня и видел!» Хотел уже бежать и сделал шаг к канаве, как мой конвоир будто мысли мои прочитал и остановил меня. Сказал только: «Прости, хлопец...» — и выстрелил. Я и понять ничего не успел. Очнулся в канаве, страшно болела голова. Потрогал ее — а там рана. Видно, пуля только зацепила голову. На дне канавы был ручей, я немного полежал, умылся и пошел на указанное место, где должен был встретиться с командиром партизан. Он меня давно ждал. Я рассказал ему, сколько немцев в селе и куда они должны отправиться. Партизаны забрали меня с собой в лес. Через несколько дней ночью отвели домой. Просыпаюсь на следующее утро: во дворе полно немцев. Зашли в дом и всю нашу семью в одних рубашках выгнали на улицу, только старенькую лежачую бабушку, которая давно болела, оставили. Поставили нас в ряд. Напротив каждого - немец с автоматом. И тут заводят во двор деда. Кто знает, как они узнали, что он подпольщик и связан с партизанами. Кричат ему: «Признавайся, где партизаны, или расстреляем всю семью на твоих глазах». Дед молчал, только сурово смотрел на меня, чтобы и я ничего не говорил. Нас спасла соседка-полячка. Она хорошо знала немецкий и, услышав слово «расстрел», стала кричать по-немецки: «Не стреляйте!» Прибежала к нам во двор, стала доказывать немцам, что мы с матерью приехали из России и что дед не имеет никакого отношения к партизанам. Тогда немцы велели показать наши документы. Мать пошла в дом с одним немцем. Пока она искала паспорта, он стал допрашивать бабушку. Она и без того была очень слабая, а когда он стал ее тормошить, сразу же отдала Богу душу. Тот немец вышел из дому и говорит: «Фрау капут». Я подумал, что убили мать, и рванул в дом. Меня тогда бах — и по голове прикладом. А голова же и так раненая... Тогда все было как в тумане. Помню лишь, как вышла мать, показала документы. Поверили нам немцы, и все остались живы.

Спас 120 человек и корабль

После войны Иван Михайлович учился в ремесленном училище по специальности «формовщик-литейщик» и по направлению попал на Донбасс. Работал в литейном цеху. В 1951-м ему пришла повестка в армию.

— Сначала меня отправили служить в морскую авиацию в Киев, а затем — в Пинск, это в Беларуси, чтобы подготовить к службе на флоте, — рассказывает Иван Михайлович. — Потом я служил на военном тральщике в Балтийске. 5 лет был командиром орудий. Наша служба считалась самой опасной на флоте — мы должны были искать и обезвреживать якорные мины, которых много осталось в водах после войны. Можно было и самим очень легко подорваться на одной из них, и многократно мы были на волосок от смерти. Как-то во время 7-балльного шторма я был в кубрике, потому что во время шторма командирам запрещено подниматься на верхнюю палубу - может смыть волной в море, и никто не спасет. Я лежал на койке и чувствовал, как какая-то сила тянет меня на палубу Встал и решил глянуть, не сорвало ли волнами мои орудия. Как только открыл люк и выглянул — заметил между двумя 7-метровыми волнами... мину Наш корабль шел на нее! Я выбежал на палубу и доложил капитану, который был на капитанском мостике: «Прямо по курсу — мина!» До нее было метров 50. Капитан сразу же дал команду: «Лево на борт» — и корабль «лег» на воду левым бортом. Ситуация была аварийная, корабль мог утонуть, но нам повезло. На следующий день капитан вызвал меня: «Почему ты вышел в шторм на палубу?» Я и сам объяснить не мог... Тогда капитан сказал: «Доложу о твоем поступке в Москву. Ты спас корабль и 120 человек экипажа». Но я никаких наград не хотел, а лишь одного — в отпуск домой. В отпуск я поехал, а награды за свой поступок не получил.

После 5 лет службы на флоте Иван Михайлович вернулся в родное село. Женился, с женой они воспитали двоих сыновей — Валерия и Владимира. До самой пенсии бывший моряк работал в колхозе строителем.

— Орденов не заслужил, имею лишь медаль «За доблестный труд». И как участник боевых действий получил несколько юбилейных медалей. Главное, что сыновей мы воспитали хорошими людьми и внуков дождались — Дмитрия и Екатерину (ей 24 года). Дмитрий, хоть и не моряк, пошел по моим стопам. Он на поле боя спасает человеческие жизни, поэтому я его очень уважаю! Вскоре внук опять будет на Луганщине. Я уверен: война скоро закончится и Дмитрий будет спасать людей уже под мирным небом.

Наталия Федосенко, еженедельник «ГАРТ» №19 (2719)

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.