Пожалел чужого ребенка - сломал жизнь своей дочери

Александру Носенко в Домашлине (Корюковский район) называют Зыкиной.

- Не иначе — из-за песен?

- Не из-за бриллиантов же, — смеётся женщина. - Хотя они бы не помешали. А то, видите, приходится лущить фасоль. Завтра продам, будет копейка.



- Не расстраивайтесь. Говорят: не в деньгах счастье.

- Для нашего рода точно не в них. Нас хлебом не корми - дай только спеть. Моего прапрадеда в молодости за его голос и игру на скрипке местная барыня  забрала к себе в поместье. Хорошо пели все мои сёстры и братья (в семье было 10 детей, я самая младшая). И родители. Хоть у них была такая жизнь, что, казалось бы, какие могут быть песни.

У мамы отнимались ноги, Она месяцами лежала в больнице. Отец познал и тюрьму, и войну. Младших детей он растил сам.

А жили мы в Свердлове Корюковского района.

ВОЗЛЕ ОВРАГА ОТЕЦ КРЕСТИЛСЯ И ПЛАКАЛ

- Лет с пяти я ездила с отцом в Понорницу продавать поросят. Такой у нас был дополнительный зара-боток.Он всегда останавливал лошадь в одном и том же месте - перед холмом, что по дороге между Крисками и Покошичами. Соскакивал с телеги, отдавал мне вожжи, чтобы держала, асам отходил в сторону - к оврагу. Пока лошадь поднималась вверх, отец нас догонял. Однажды немного задержался. Лошадь уже вышла на прямую дорогу. Отец стал бежать, и она побежала. Остановилась только возле рынка. Когда он наконец пришёл, я уже выплакала все слёзы.

С тех пор отец стал привязывать лошадь. И я увидела, что возле оврага он крестится и плачет. Почему -спросить боялась.

Не спросила и через 20 лет. Я тогда уже работала шофёром. Приехала домой на выходные на машине. Мама опять лежала в больнице. Мы поехали её навестить. Можно было напрямик, но отец повёл старой дорогой. Попросил остановиться возле знакомого оврага. Снова крестился и плакал. Я хотела напомнить, как он когда-то бежал тут за лошадью, но он был как в воду опущенный. До самой больницы не проронил ни слова.

Когда мы с мамой остались в палате одни, я ей всё рассказала. Спросила, что это за место такое возле оврага. Она не ответила. Только попросила: «Ничего не говори отцу. Не тревожь его».

Отец раскрыл тайну сам - через много лет, когда мамы уже не было и он переселился жить ко мне.

... В голод он работал кладовщиком. К нему шли с последней надеждой - просили, умоляли спасти от смерти детей. Он рос сиротой, всех жалел. Кому-то даст горсть проса, кому-то отрежет тоненький ломтик хлеба и намажет смоченным в подсолнечном масле пёрышком. Кто-то донёс. Приехала проверка. Обнаружила недостачу - кварту масла и несколько (фунтов хлеба. Его и председателя колхоза (Ивана Ворожбита) осудили. Отца сослали в Приморский край, а председателя расстреляли. В том самом овраге - недалеко от дороги.

Отец всю жизнь чувствовал себя виноватым. И в том, что выжил, тоже. Только пришёл из тюрьмы, началась война. Вернулся с фронта в 1946-м. Искалеченный, но живой. Через годя родилась...

Всю жизнь отец был для Александры примером. Вспоминает: после контузии у него на темени была только пленка. Поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом. Отец страдал от головных болей, но не считал себя больным или инвалидом. Работал, занимался хозяйством, воспитывал детей. Слово отца было для дочери законом. Во всём. Даже в любви.

— Я с малых лет пела на сцене в клубе, который тогда был в здании бывшей церкви. Звучание там - невероятное. Как-то на репетицию зашёл мужчина. Просит: «Поставьте ещё раз пластинку, которая только что звучала». А наш руководитель ему: «Это не пластинка, а Саша Носенко пела». Помню, песня была «В горных ущельях сверкают снега». Он не поверил. Пришлось повторить. «А чья девушка?» - продолжает расспрашивать. Ему говорят: «Петра Юрковича».

Незнакомца звали Семён Качу-ра. Местный, а жил в Киеве. Его жена преподавала в консерватории. Он пришел к нам домой, убеждал родителей, что мне надо учиться. Предлагал: «Заберу вашу дочь в столицу, она там артисткой станет». «Не заберёшь, - сказал отец. - Она из всех наших детей одна дома осталась». Без меня они бы и вправду не справились. Мама еле ноги передвигала. Всё на отцовских плечах. А у нас — хозяйство, свиноматки. Словом, закончила я 8 классов - и на ферму телятницей. Думала: ещё успею, выучусь. Но выучиться удалось только на шофёра (от ДОСААФ). Там учился мой родной брат Фёдор и двоюродные.

Вспоминает: сначала работала в Коропе. Возила глину с карьера на кирпичный завод. Курсировать туда-обратно по одному маршруту было скучно. Чтобы ездить в командировки, перешла в Сосницкую «Сельхозтехнику». Исколесила всю Украину, увидела море, горы. После дальних рейсов направили в Бобровицкий район — возить свеклу. Ехала с неохотой. Но именно эта командировка изменила всю её жизнь.

КОГДА ТАЙНОЕ СТАЛО ЯВНЫМ

Николай Мартовой работал в Бобровицкой «Сельхозтехнике». Его бригада вывозила торф на поля. После работы молодёжь (было много девушек, приехавших заработать на уборке свеклы) собиралась в общежитии.

Песни,танцы до полуночи, и всюду Александра — первая.

— Мне было 19. Не сказать, что писаная красавица. Правда, волосы были роскошные — длинные, золотистые. Заплету их в две косы — когда танцую, они за спиной, как крылья.

Коля на 9 лет старше.

Высокий, красивый. Как встречу его, сердце из груди рвётся. И он: придёт к нам на посиделки — глаз с меня не сводит. Но между нами ничего не было.

Только адрес попросил.

Моя командировка закончилась в четверг. На работе расщедрились и отпустили до понедельника. Я поехала к родителям.

С утра в субботу пошла в магазин за хлебом. Купила, выхожу на крыльцо и вижу: по центральной дороге села идут двое мужчин. У одного из них походка - точь-в-точь как у Николая. Присматриваюсь, а он меня уже узнал, бежит навстречу. Схватил на руки, несёт, целует. Люди из магазина выбежали - смотрят. Я -красная как рак. А его друг Иван знай смеётся.

Спрашиваю Колю, зачем приехал. Он говорит: «За тобой. Не бойся, я сам всё скажу родителям». А у меня всё равно душа в пятках. Боюсь вести их домой, где о гостях никто ни слухом ни духом. Побежала напрямик, думаю: успею хотя бы предупредить. А они по улице пошли. Но дома у меня, такой бедовой и смелой, все слова растерялись. Положила хлеб на стол и мечусь туда-сюда по комнате. Мама не может понять, что случилось, а я ничего, кроме «жених приехал», не могу сказать. А тут и парни во двор заходят. Здороваются с отцом. Мама смотрит в окно. Спрашивает, который из них. Я указала. «Парень— орёл», - улыбается. У меня — и гора с плеч. Отец сделал свежину, пригласили гостей к столу. Такая была скоропалительная свадьба. Без «вильця» (обрядовое дерево на украинской свадьбе, украшенное цветами, ягодами, колосками. — Авт.) и свадебных песен. Зато несвадебные не умолкали. С песнями и гармошкой провожали нас и на автобус.

К Николаю в Браницу доехали поздним вечером. Едва достучались: его мама уже спала. Спрашивает: «Случилось что? Трактор обломался?». «Да нет, мама, я невестку тебе привёз», - смеётся Коля. Она причитать: «Почему не предупредил? Мне и угостить вас нечем.

Остались только холодные пыжики (так на Борзнянщине называют драники)».

С этого вечера началась моя семейная жизнь в мужнином доме. На работу он меня не пустил. Сказал: закончится зима, потом. Чтобы не скучать, пока он на работе, взялась за вышивание.

Что её прячут от посторонних глаз, молодая жена поняла не сразу. Но не могла не заметить: как только соседка на порог — свекровь отправляет её в дальнюю комнату. Шепчет: «У неё глаза нехорошие, как бы не сглазила». Когда Николай уходил на работу, она всегда запирала за ним входную дверь изнутри. Прежде чем открыть, всегда спрашивала, кто пришёл. Всё открылось, когда однажды в сени (дальше хозяйка не пустила) ворвалась женщина с криками и ругательствами. Она грозилась выжечь Александре глаза кислотой за то, что забрала отца у её сына. Это была бывшая жена Николая. Сына звали Витей. Ему было 5 лет.

— Я еле дождалась, когда муж придёт с работы, — продолжает женщина свой рассказ. — Он клялся, что любит только свою Сашаню (так он меня называл) и никогда не бросит. Просил прощения, что не сказал о себе всей правды: «Сначала боялся отказа. А потом всё время откладывал на завтра, думал: пусть ещё один день пройдёт счастливо». Но поверила я ему только после того, как узнала всю подноготную.

СОФИЯ ДЕЛАЛА ВЕРЕ «НА СМЕРТЬ»

— Муж начал рассказывать с самого начала — как после школы пришёл работать в Бобровицкую «Сельхозтехнику». Сначала был слесарем, потом закончил курсы и стал трактористом. Через некоторое время его назначили бригадиром. Один из подчинённых позавидовал ему и решил подставить. Ночью угнал трактор и поехал в лес прятать. В темноте не заметил ров с водой. Трактор навис над ним и заглох. Одно неверное движение — перевернётся. Парень кое-как выбрался из кабины и сбежал.

Николай обнаружил пропажу утром. Но начальству заявлять не стал - сел на свой старенький мотоцикл и поехал искать трактор по следу. И нашёл. Правильнее было бы вернуться, взять кого-нибудь на подмогу, но он решил, что справится один.

Когда на шум работающего мотора пришёл лесник, Николай из последних сил барахтался в воде под трактором. Лесник вытащил его и тем спас жизнь. Николай назвал свого спасителя крёстным отцом и поклялся выполнить всё, что он пожелает.

Тот долго не раздумывал. Сказал, что был бы не против такого зятя, и предложил Николаю жениться на его дочери. Пообещал, что будет помогать. Заверил: «Со мной не пропадешь».

Дочь лесника звали Софией. Она была почти на 10 лет старше (Николаю было 20). Он не любил её, но слово сдержал—женился.

Тесть построил молодым добротный дом. Туда Коля, хоть жена и была против, забрал мать и сестру Веру (она старше его на 3 года). Софию это не на шутку разозлило. Она пообещала, что долго родственницы в её доме не задержатся. Евдокия Григорьевна была уже немолода, невестка её не тронула. Но зато на Веру одно за другим посыпались несчастья. Она рассталась с женихом, постоянно болела. Сельчане судачили, что это дело рук Софии: мол, не зря же она бегает к ворожее. Николай этим слухам не верил, пока не убедился сам. (Когда привозил ворожее дрова, увидел в её доме Верино платье, перевязанное чёрной лентой. Платье нельзя было спутать ни с каким другим: это был его подарок сестре.)

Николай вскипел, в запале закричал ворожее, что сожжёт её живьём вместе с дровами. Напуганная старуха призналась: София действительно просила её колдовать против Веры. Она клялась, что всё «отколдует» и больше не будет этого делать ни за какие деньги.

Действительно, Вера в скором времени почувствовала себя лучше. София утверждала, что она тут ни при чём, мол, заболела — поправилась, что в этом особенного. Но своего она всё-таки добилась: мать и сестра Николая покинули её дом. Он тоже не появлялся там неделями. Жил в сёлах, где бывал в командировках. Приезжал только ради сына. А когда сестра окончательно выздоровела и уехала работать в Киев, переселился к матери. На выходные забирал Витьку к себе. К Софии не вернулся.

«И не вернусь никогда, - убеждал меня. - Я люблю только свою Саша-ню».

Я тоже его любила. Очень сильно. Поэтому и простила. Надеялась, что и родители простят. Мы договорились поехать к ним на Пасху и всё рассказать.

«БУДЕШЬ СЫНОМ, БРАТОМ, ДРУГОМ; ТОЛЬКО НЕ ЗЯТЕМ»

— Но разговора с родителями не получилось. Когда мы приехали, в доме собралась почти вся родня. Все такие веселые, радостные. Решили не портить праздник, сказать перед отъездом. Но так и не решились.

Через месяц Александра устроилась водителем в «Сельхозтехнику», где работал муж. В Свердловке теперь бывали реже. Потом Сашаня забеременела. Николай был на седьмом небе. Договорились: перед декретом обязательно съездят к Сашиным родителям. Расскажут сначала о Николае, потом о будущем внуке — чтобы хорошая новость перекрыла плохую.

Выпросили у начальства грузовик для поездки, собрались, но в последний момент у Николая на работе возникли проблемы — он должен был остаться.

Александра поехала одна. По пути всё обдумала, подобрала слова, а приехала — и молчок. Будто заколдовал кто. Снова тянула до последней минуты — когда сядет в машину.

Но за ночь в двигателе (было уже холодно) замёрзло масло. Пришлось отогревать его паяльной лампой. От неё загорелась машина, стоявшая возле самой хаты. А хата — под соломенной крышей.

— Отца дома не было. Мать не ходит. Я стала сбивать пламя, но очень скоро выбилась из сил. Если бы не мой брат Фёдор, всё бы сгорело, - вздыхает женщина. — О прошлом Николая родители так и не узнали.

По дороге в Бобровицу ей стало плохо. Еле доехала. Думала, из-за того, что сильно испугалась. Пошла к бабке, чтобы та почитала молитву. Не помогло. Недомогания стали постоянными. Потом — преждевременные роды. Ребёнок родился мёртвым.

— Это было старшное горе. Мы раздумывали и так и этак: почему такое случилось. Обвиняли себя, что не признались родителям. Считали, что это грех. Поэтому отложили все дела, поехали к ним и во всём признались. Ни крика, ни упрёков не было. Отец помолчал, вздохнул тяжело и сказал: «Если так, будь нам, Николай, кем хочешь: сыном, братом, другом, только не зятем. Хороший ты, но не наш. Иди к своему ребёнку. Пусть не растет сиротой. А Саша как-нибудь переживёт».

Как ни просили его, как ни убеждали, что любим друг друга, он свого решения не изменил.

«ОТСЕЧЕНА ОТ ПАРЫ»

В Бобровицу — в свою съёмную квартиру — они вернулись вдвоём. Но через несколько дней Александра нашла себе другое жильё. Уходить от любимого было больно. Жить без него — невыносимо. Каждая встреча (по-прежнему работали в одной «Сельхозтехнике») была, как нож в сердце. Он был совсем рядом — родной и желанный. Отворачивалась, чтобы не видел её слёз. А потом долго смотрела вслед — как с каждым шагом Николай всё больше отдалялся от неё. Как и в жизни. Но было ещё не поздно. Ещё можно было его вернуть. Александра знала: достаточно одного её слова, и он прибежит, обнимет, зацелует. И они снова будут счастливы. Родят детей. Но не могла пойти против отца. Николай был уже не её.

Видела: муж тоже страдает. Он этого и не скрывал. Но на все его просьбы у неё был один ответ: «У тебя сын. Иди к нему». Они расстались, однако к бывшей жене Николай не вернулся.

— Как-то еду бензовозом, а навстречу Коля. Везёт на мотоцикле мою лучшую подругу Ольгу. У меня внутри всё оборвалось.

Я не могла больше здесь оставаться. Уволилась и уехала в Мену. Работала там на автолавке. Думала: не буду видеть - быстрее забуду. Но Николай не выходил из головы. Я постоянно думала о нём. Он мне снился. И в этих снах мы всегда были вместе. Не желая себе в этом признаться, я хотела, чтобы именно так и вышло. Пусть не сейчас. Пусть пройдёт время, всё уляжется. С такими мыслями я пошла к гадалке. Но она разрушила все мои надежды. Сказала: «Ты отсечена от пары. Не будешь ни с кем. Одиночество окружает тебя со всех сторон». Я спросила о детях. Дети будут», - ответила. И, как оказалось, не обманула.

Оба мои замужества после Коли были такими, что и вспоминать не хочется. Первый муж был из Луковца (Домашлинского сельсовета. - Авт.).

Угождала ему - хотела сохранить семью. Собирали на новый дом. Но, когда у его сестры подошла очередь на машину, он забрал все наши сбережения и отвез ей. Обратно не вернулся. Работал в Нарве инкассатором. Вскоре погиб при перестрелке, когда на их машину напали грабители. Я осталась с маленькой дочерью на руках.

В следующем замужестве было не слаще. Жили в Домашлине. Я родила троих детей, но семейной радости так и не узнала. Муж пил, ревновал, бил. После каждого концерта устраивал разборки. А мне без песен - как без воздуха. Не отпускает на репетицию, пойду в погреб — пою, пока душа не успокоится.

Бывало, что и выгонял из дому. Ночевали с детьми на ферме (я тогда работала заведующей отделением животноводства в местном колхозе) - на мешках с мукой. Потом возвращались: идти нам больше было некуда. Пока я не сказала себе: хватит, не могу больше. Вернусь — снова всё пойдёт по тому же кругу. Брошу петь, он к чему-нибудь другому прицепится.

Сначала снимали с детьми квартиру, потом я взяла в долг деньги и купила старенькую хатку - четыре на четыре с половиной метра.

Это было в середине 80-х. Мне не исполнилось и сорока лет. Самое время, чтобы начать новую жизнь.

ВМЕСТО СЕМЕЙНОГО СЧАСТЬЯ

Не познав радости в супружестве, Александра нашла отдушину в другом — стала в полную силу заниматься тем, к чему у неё был талант. Пела на каждом концерте, рисовала, вышивала, писала стихи. Создала фольклорный коллектив «Осина». Так называлось одно из стихотворений киевского поэта Петра Протопопова, с которым сотрудничала. Ко многим его стихам сочинила мелодии, и они зазвучали со сцены. Ездили на конкурсы в Чернигов, не один раз были призёрами и лауреатами.

— Как-то Пётр Афанасьевич подарил мне осинку - маленький тонкий стебелёк. Я посадила её в конце огорода на меже. Соседка из-за этого постоянно со мной ругалась. Говорила, что это плохое дерево, дескать, на осине повесился Иуда. Но я её не слушала. Тогда она сломала осину. Однако де-ревце не погибло. Наоборот—дало четыре новых отростка. Как будто наша семья: я и дети. Больше соседка его не трогала.

С лёгкой руки Петра Протопопова (познакомились, когда он работал корреспондентом газеты - Радянська освіта») Александра начинает собирать в сёлах и своего, и соседних районов (Менского, Сосницкого)народные песни, сказки, легенды, молитвы, записывает обряды. Материалы передаёт в Киевский институт искусствоведения, фольклора и этнографии имени Рыльского. корреспондентом-собирателем которого является с 1989 года. Проводит в Домашлинской школе уроки народоведения (в частности, воссоздает с учениками часть свадебного обряда — субботний вечер невесты). За материалами к ней приезжают учёные-украинисты из Канады.

— С одним из них — Биллом Ноллом — мы понимали друг друга без слов. Он, как и я, был влюблён в народные песни. Интересовался и старинными вышивками.

А она вышивает по-своему. На всех рушниках — иллюстрации к любимым песням: сама рисует, подбирает цвета. Таких больше нигде и ни у кого нет.

Это — для души. На жизнь, на новый дом, на детей зарабатывала телятницей, свинаркой, социальным работником, собирала молоко от населения. Обрабатывала огород, хлопотала по хозяйству. Сейчас на пенсии.

28 января Александре Петровне исполнится 68 лет. Она — бабушка четверых внуков. Живёт одна. В Домаш-лине и её младший сын. Старший — в Одессе. Одна из дочерей — в соседней Сахутовке, другая — в Чернигове.

Женщина до сих пор не может жить без песни. Поёт и со сцены, и дома — даже перебирая фасоль.

— Какую песню чаще других? — спрашиваю.

Она улыбается и заводит:

По деревне идет за отарой овец
Деревенская Катя-пастушка.
И понравился ей
покоритель сердец,
Молодой и красивый
Андрюшка...

— Это была наша с Колей любимая...

Где он сейчас, женщина не знает. Известно лишь, что с её подругой Ольгой жизнь у него не сложилась.

— Рассказывали: она пила и гуляла. Николай её бил. За это его и посадили. Когда вернулся, Ольга уже умерла. Он забрал дочь и выехал из села. Куда — неизвестно.

— Хотели бы с ним встретиться?

— О таком даже не мечтаю. Узнать бы только, как он. Жив ли, здоров, счастлив ли в детях...





с. Домашлин Корюковского района.

Мария Исаченко, "Гарт" №4 (2704) от 22 января 2014

Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш Telegram.