"Слава Богу, что дает работу..."
Так любит говорить давняя подписчица «Гарта» Вера Гавриловна Кащенко, которая живет на белом свете восемьдесят второй год. Каждый ее день и нынче в труде. А праздник из праздников для нее — День Победы. Война изуродовала ее судьбу, но не сломила сильный дух. Вера Гавриловна — одна из многих тысяч женщин бывшего Союза, которые, связав судьбу с инвалидом Великой Отечественной, овдовели через несколько лет. К сожалению, в Украине нет закона, согласно которому женщин, подставивших плечо изуродованным войной мужчинам, овдовевших совсем молодыми, считали бы солдатскими вдовами. Одни детей воспитывали, за себя и «за него» колхоз поднимали. А вот статус солдатской вдовы так и не получили. Сегодня женщин с судьбой, похожей на судьбу Веры Гавриловны, осталось со всем немного, как и настоящих ветеранов. Они ни на что не жалуются и сегодня, да и нужны ли им теперь какие-то особые титулы или награды? А вот внимание и благодарность — очень! Ведь что было бы с селом и с Украиной, если бы они, солдатские вдовы, не были такими сильными?! И в День Победы, и в любой другой не обделяйте их... хотя бы добрым словом.
Поговорить с Гавриловной — одно удовольствие, только вот времени у нее для разговоров маловато — работы ведь много! А жизнь ее — как книга, которую будешь читать не один раз, и не раз сердце так сожмется, будто прожитое ею сам видел и пережил.
«ПЕЧАЛЬНЫЙ ОТЕЦ У ДОРОГИ ПРОЩАЕТСЯ С НАМИ...»
Песни о войне с детства тревожат до слез ее душу. А когда слышит эти слова, то сразу же вспоминает то, что осталось в детской, самой яркой, памяти.
Когда война началась, Вера уже имела от роду полных 10 лет. В семье, кроме нее, еще были Петя, Нина и Ваня. В тот день, когда большинство мужчин из Ярошевки Талалаевского района провожали на войну, такой плач стоял над селом — так не плакали больше никогда. Все плакали. Отец младшего сына на руках нес, а они, старшенькие, и мама шли рядом к полуторке, которая вывезла из села много мужчин. Большинство из них они уже никогда не увидели.
Помнит: в селе очень мадьяров боялись — грабили они и людей обижали.
«Уж и не знаю, какой это год был, — говорит Вера Гавриловна. - Я слышу шум в селе, значит мадьяры идут, а ни мамы, ни бабушки нет дома. Я так испугалась! Добралась к образам, поцеловала их и прошу Боженьку вступиться за нас. Потом каждого из младших поднимала к иконе и заставляла целовать и просить. Они плачут и очень просят. Отвернуло-таки... А когда мама с бабушкой пришли домой, я им все рассказала. Они меня похвалили».
Для ее отца война закончилась в 1943-м. Получила мама сообщение, что едет он домой очень больной. Встретила его на станции Болотница, уложила на телегу и привезла домой. А они, дети, очень радовались, что папа живой, хоть и с рас-трощенной ногой. Очень долго лечился, но поправился. И жили до глубокой старости в паре ее родители — Гаврила Ефимович и Мария Дмитриевна — в Ярошевке, после войны дали жизнь еще Лиде, Зине и Наташе. Все их дети выросли дружными и очень работящими.
«ТАК И ЖИВУ Я ЗА СЕБЯ И ЗА НЕГО...»
Она мечтала найти мужа доброго и трудолюбивого. Слышала от сельских жителей, что Николай Кащенко пришел с войны раненый. Не очень хорошо его знала, потому что старше был на семь лет. А когда увидела и услышала, как поет, — сердцем прикипела. В октябре ей исполнилось 18, а на Рождество и свадьбу справили. Чувства тогда переполняли молодые сердца, и разве мог что-то значить в тот момент его диагноз после тяжелого ранения в левое плечо, которое сделало его инвалидом?
«Когда я впервые увидела его раздетым, — вспоминает Вера Гавриловна, - то не могла сдержать ужаса. Левое плечо было сплошным шрамом и держалось на изуродованной коже. Он это заметил и говорит: «Ты, может, сожалеешь, что замуж за меня вышла, видишь, какой я...» Но как я могла сожалеть, когда он для меня был самым лучшим и я для него. У нас дочки родились, Лида и Галя...»
Впереди у них было еще 12 совместно прожитых лет. Лет пять из них Николай Михайлович пытался работать пожарным в колхозе, а затем сердце совсем стало сдавать. Вера Гавриловна бережет пенсионное удостоверение мужа — инвалида II группы, выданное пожизненно.«Однажды он так на меня угрюмо посмотрел и говорит, мол, так я перед тобой виноват, не нужно было мне жениться. Надеялся, что буду жить, а не выйдет. Прости ты меня...» И она всеми силами старалась отдалить тот страшный день, когда мужа не станет.
Инвалиды войны с тяжелыми диагнозами имели право на постоянное лечение в специализированном госпитале в Западной Украине, но доехать туда было проблемой. Откуда те деньги у колхозника — у него только трудодни. Зашивает она в котомки семена и фасоль, возит аж в Минск зимой, чтобы насобирать ему на дорогу. Так и на дом собрала.
— Вы до сих пор помните колхозные трудодни?..
— Ой, помню! — вскрикивает Вера Гавриловна. — Работаешь целый год, а в конце года на эти трудодни тебе хлеба начислят, и живешь ты им вплоть до нового урожая. Я так старалась, бывало, что за день мне и два трудодня писали. Муж все в госпитале лечился, а вскоре так ему плохо стало, что и туда доехать не мог. Лежит в участковой больнице в Болотнице месяцами. А я дом старый разбираю, чтобы новый построить, да и спрашиваю у него совета, как же дальше быть? И говорит он мне: «Не переживай, Вера, разбирай и строй, я еще в этом году не умру...» Тогда мне правление и разрешило только ползвена обрабатывать, чтобы я дом построила. Такая мне «льгота» выпала. И где та сила бралась?! Фундамент сама выкопала и засыпала. А уже когда мастера стены возвели, так мы спешили с мамой, пусть они царствуют, помазать глиной. Штукатурить мне всего раз мастер показал, я и научилась, все сама поштукатурила. Спешила! А уже как выбелила да рушники на стены повесила - как будто в раю, свой же дом! Девочки мои не нарадуются. А Николай склонится на калитку, выглядывает меня с работы, мы же вечером возвращались домой. Смотрю: стоит... И так мне больно на сердце, а он мне: «Как я тебя жду!» И просит он меня, как будто в последнюю свою минуту: «Не выходи, Вера, больше замуж, когда я умру, ведь никто наших детей не будет любить так, как я... Ты их учиться отдай, пусть идут из колхоза...» Видно, пророческими были те его слова... пусть царствует. Слава Богу, что хоть дом новый успел увидеть и душу успокоить, что дети в нем вырастут. Как и обещал, еще годочек помучился, бедный, на этом свете. Похоронила я его из нового дома - вот таким было наше новоселье...
А в колхозе как стали зарплату давать, так и жить вроде стало можно. Я же как пошла в 12 лет за детьми в ясли присматривать, так до 65-ти и проработала — только потом перешла в колхоз. Звено до самых морозов, пока свеклу сдадим, а зимой иду то сечку резать, то подменной на ферму, после звена на свиноферме еще долго работала, еще и бригадиром три с половиной года, даром что школы у меня всего 4 класса. А учиться так хотелось, что и не сказать...
ОДНА, НО НЕ ОДИНОКАЯ
Вера Гавриловна пасет свою козу на весенней травке, провожая взглядом тех, кто спешит на огороды. Свой старается, как всегда, первая посадить, с тех пор как переселилась в Тапалаевку из Ярошевки.
- Я, бывало, и в селе стараюсь слишком рано или коней, или трактор найти, чтобы вспахать, потому как если рано не успею, жди тогда, пока все хозяева обсадятся! Сердце же лопнет! Так я и до сих пор так — посажу самая первая, чтобы никого тогда не отвлекать...
Все старается, чтобы было толком. В том доме, что в молодости построила, со временем крышу из черепицы поменяла на металлическую. Каждый год сама ее красила, а позже шифером перекрыла. Как надумала выезжать из села, люди сразу же тот дом купили. Сколько жила в селе — корову держала. Косарей ни разу не нанимала — все сама. Переехав в Тапалаевку, завела козу. Здесь недалеко живут с семьями и брат, и две сестры, и племянники. К ней они и как к старшей сестре, и как к матери относятся. На 80-летний юбилей все вместе устроили ей большой праздник. Все,
кто только смог из большой родни, съехались, и Вера Гавриловна вместе со всеми еще и танцевала. А что уже напелись! И без слез, правда, не обошлось, когда все вспомнили.
Если бы у нее на веку только и горя, что вдовьего, — может, и свыклась бы! Дочерьми Лидой и Галей только радовалась, и до сих пор их школьные похвальные грамоты бережет. Хорошо, что теперь мобильный и у нее. каждый день с дочками и внуками (а их у нее трое) говорит. Они живут в Крыму и на Донбассе. Обе болеют. И болит за них материнское сердце, как и за внука Сережу.
- Я же за ним с нескольких месяцев присматривала. Дочь на работу пошла, а я в селе всю зиму с ним, а летом, когда подрос, то уже со мной и на работу бегал. Хоть и трудно, но какая мне от него радость была! Встаю на рассвете и его беру с собой. За спину косу и сушу прицеплю, а он на руки карабкается. Несу! Такое родное! Всегда говорил: «И я вас бабушка, когда вырасту, буду носить. Все годы те слова мне слышатся. Но в 25 заболел, никто не мог его спасти. Так и умер, горемычный. Дочь не оправилась полностью после того. А я все плачу... Хорошо, что Бог работу дает ежедневно...
У Веры Гавриловны ее действительно очень много. Ее усадьба в Талалаевке напоминает не вдовью, а скорее ту, где хозяйничают молодые да еще и с современным вкусом. Во дворе все сияет чистотой — выбеленное, покрашенное. И окна Гавриловна поменяла на пластиковые, и в доме все красиво. Вот только жалеет, что рушники ее теперь неуместны — лишь на образах висят. А сколько она их вышила длинными одинокими вдовьими ночами: и гладью, и крестиком. Сколько слез на них упало, нате рушники, вышитые потресканными пальцами солдатской вдовы-колхозницы?! И чего больше она сделала: крестиков или трудодней? Задумается ли кто-то когда-нибудь над этим?
пгт. Талалаевка.
Александра Гострая, еженедельник "ГАРТ" №19 (2616) от 9.05.13
Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш
Telegram.