Семью выживают из собственного дома
Старый одноэтажный дом по улице Дзержинского, 4 (район Пяти Углов, напротив «Старого Чернигова»), почти в центре города. Вокруг частные дома, земли больше десяти соток. Удобное место под застройку. Только это место стало небезопасным для 46-летней Надежды ЕВЧЕНКО и ее семьи. Они живут в постоянном страхе.
У нее два высших образования, закончила Сумской педуниверситет и Черниговский политех. Не пьющая, работящая. Порядочная женщина.
Первое, что я увидела у нее по Дзержинского, 4 — разбитые с улицы окна, облитый краской дом. Чтобы попасть в квартиру, мне пришлось забираться с помощью стула на 1,5-метровое крыльцо. Ступеньки разрушены. В доме шторы и тюль в краске, вонь от ацетона.
— Все началось почти год назад, — рассказывает Надежда Григорьевна. — Так сложилось, что остались с сыном вдвоем. Надо было жилье. Имея два высших образования, не постеснялась пойти дворником. Десять лет подметала улицы и заработала двухкомнатную квартиру 32 квадратных метра в этом шестиквартирном одноэтажном доме напротив «Старого Чернигова». Это было в 1993 году. Вскоре заболела мама, коксартроз тазобедренных суставов. Мама почти лежачая, передвигается на костылях. На Сумщину, откуда я родом, не наездишься. Забрала ее к себе.
Потом женился сын, родилась внучка. Планов было много. Возле дома есть земля. Хотела приватизировать и сделать двухэтажную пристройку. Даже разрешение на строительство от управления архитектуры получила. Бросилась приватизировать землю, да не тут-то было. Нужно согласие соседей. Так, где же его взять? За последний год я осталась одна в этом доме. У меня квартира № 2. Сначала свое жилье продали жильцы первой и третьей квартир. Узнала об этом, когда в конце прошлого года они стали вывозить вещи. Покупатель у них какая-то женщина, вроде, Горбачева. Но я ее никогда не видела. А вскоре появился молодой мужчина, назвался Юрием Хоменко. Сказал, что по соседству у нас будет офис, но пока начнут ремонт. Пришли рабочие, побуряли все в соседних квартирах. Нам пооббивали штукатурку. Мусор сложили перед порогом, уже год лежит. Выбили общую дверь. Якобы бронированную будут ставить. Ничего не поставили до сих пор.
«Может, вы продадите свое жилье?» — спросил однажды меня этот Юрий. Я ответила, что не собираюсь, хочу пристройку делать. Он улыбнулся и сказал: «Стройтесь, вы нам не мешаете. Будем соседями». Офис никто не оборудовал. Переговоров со мной никто не вел. И вот однажды вечером, в марте, мне на работу звонит мама: «Надя, немедленно приходи домой, тут такое творится... В двери стучат, угрожают взорвать бомбой, ругаются...»
Я позвонила в милицию и бросилась домой. Мама же у меня инвалид первой группы! Примчалась, смотрю, перед порогом куча дерьма, двери измазаны калом, плафон разбит, кругом мусор валяется, разбитые бутылки из-под пива, все облито черной краской. Пришел милиционер, составил протокол. Прошло несколько дней, и все повторилось. Нанятые кем-то хулиганы орали: «Не уберетесь отсюда, будет хуже». Мама просила, плача под дверью: «Деточки, не делайте этого...»
Я заявила в милицию, сказала, кого подозреваю. Пришел ответ за подписью начальника горотдела Парфентьева, что с гражданином Хоменко проведена профилактическая беседа и составлен протокол «про офіційне застереження про недопущения протиправної поведінки відносно вас та вашої родини». Но издевательства не прекращались.
Вскоре нам все окна и двери облили валерьянкой. Сбежались коты со всей округи. Ни мне, ни больной матери, ни ребенку спать не давали несколько ночей. Потом из баллончика обрисовали окна, бросали камни. Я обратилась в милицию. Переговоры с жильцами трех оставшихся квартир шли полным ходом. Жилье якобы выкупила та же женщина, что и их участки земли во дворе под сараями и гаражами. Осталась наша семья одна в доме.
Тогда и предложил мне этот Хоменко взамен моего жилья половину частного небольшого дома купить. Одну — на три семьи. Мама почти лежачая, запах, стоны мешают ребенку, ей нужна отдельная комната. Сыну и его семье тоже ведь отдельное жилье надо. И я. Если бы я сделала двухэтажную пристройку еще на 64 квадратных метра, всем бы места хватило. Я отказалась. Он не стал уговаривать. Сказал, что еще пожалеешь. И террор продолжался. Начальник УМВД в области Катеринчук подписал ответ, что с Горбачевой, хозяйкой выкупленных квартир, проведена профилактическая беседа. Но при чем здесь эта женщина, которую я и в глаза не видела, и она мне не угрожала, ничего не предлагала.
За помощью обратилась в горпрокуратуру, но у меня даже заявления не приняли и не зарегистрировали. Я направилась в горсовет. По пути встретила Хоменко. Сказала, куда иду. Он посмеялся, мол, зря. Но я не поверила. В горсовете пообещали разобраться. Да толку пока никакого. В связи с угрозами сын уволился с работы в Киеве и приехал нас охранять.
А 11 ноября, вечером, в окна бросили банки с зеленой краской, разведенной ацетоном. Облили шторы, тюль, вещи. Порог разобрали. И начали стену смежную крушить — ремонт якобы. Вот-вот стена рухнет и нас завалит. Я снова обратилась в милицию. Пришли, составили акт. А вечером явился человек. «Ну, как поживаете?» Я спрашиваю, а вы кто такой, что распоряжаетесь моей жизнью? «А я тот, кто дает указания», — ответил. И до меня дошло: никакого офиса не будет. Дом снесут, на его месте поставят многоэтажку.
Нас же решил взять измором. Чтобы не покупать жилья. А самое страшное, что ничего конкретно не предлагает, только угрожает. А куда нам деться? Маме нужен частный дом, ведь на костылях ей в многоэтажке по ступенькам даже на улицу не выйти. Страшно становится, что у нас цена земли дороже жизни... Чтобы получить землю, ничем не гнушаются. А власть молчит.
Валентина ОСТЕРСКАЯ, еженедельник «Весть», №48
Хочете отримувати головне в месенджер? Підписуйтеся на наш
Telegram.